По обе стороны огня [Сборник litres]

Впрочем, брать в уазике было нечего — может, только старые дырявые погоны, да поломанную полосатую колотушку. Впрочем, ни погон, ни колотушки в уазике не было — колотушку хозяин выбросил, либо выменял в коммерческом ларьке на бутылку хорошей водки, а погоны нагло «оприходовал» в местном гастрономе, получив взамен килограмм докторской колбасы. Но это так, это из области шуток.

Шаткову везло. Первая удача — уазик, вторая удача — незапертая дверь в уазике. Двух удач достаточно, третьей удаче при наличии первых двух места уже нет. Так оно и оказалось. Если бы еще торчал ключ зажигания — это было бы невероятно, было бы неестественно, так не бывает, — ключа не было. Но к таким препятствиям Шаткову не привыкать. Нырнув под руль, Шатков оборвал два проводка, чиркнул одним оголенным проводком о другой, уазик вздрогнул, внутри у него словно бы провернулся тяжелый маховик, замер на мгновение, Шатков скрутил проволочные концы в один металлический пруток, уазик снова вздрогнул, чихнул, Шатков буквально на этом чихе схватил его, надавил рукой на педаль газа, затем, развернувшись в кабине и мигом очутившись на сиденье, с ходу включил вторую скорость — стартовал сразу со второй, машина послушно тронулась с места…

Несмотря на неприглядный вид, она имела внутри хороший механизм, создатели этой машины в свое время постарались, — и через минуту Шатков был уже там, где совсем недавно красным запрещающим светом ему подмигивали стоп-сигналы «опеля».

Пыль, поднятая колесами «опеля», еще не рассеялась, мелким седеющим туманом продолжала висеть в воздухе.

Смешно, конечно, отечественному уазику соревноваться с иномаркой, но узкие улочки города на давали «опелю» взять хорошую скорость — Шатков вскоре сел ему на хвост. Ну а на горной дороге, надо полагать, «опель» вряд ли уйдет от уазика — в горах асфальта нет.

Шатков прибавил скорость.

Уазик затрясло, внутри у него что-то заскрежетало — против гонки запротестовал не мотор — он-то как раз не подводил, был на высоте, подводила система передач, кардан, тяги, шестерни, вал и еще что там есть у славного железного коня? Шатков с уазиками дело никогда не имел, но, если понадобится, — разберется и с уазиком, дай только повод. Шатков сбросил немного обороты — скрежет мигом исчез.

— Нет, милая, шалишь! — выдохнул Шатков и вновь надавил на педаль газа. — Ты будешь работать так, как нужно, а не как тебе хочется!

Одна кривая татарская улочка соединялась с другой, уазик, по-козлиному приподнимая зад, перемахивал по воздуху через какие-то горбатые мостки, переходы, несся, чуть не задевая своими боками стены — Шатков делал все, чтобы не упустить из вида красные габаритные огни «опеля». «Опелю» было так же тяжело, как и уазику — хоть и произвели его высокообразованные капиталисты, а на езду по старым, с выбитой щебенкой улицам он не был рассчитан. Уазик не отставал от него.

В кабине уазика пахло горелым маслом и особым едким дымом, который выделяет горящая резина. Запах резины был таким сильным, что Шаткову даже показалось, что у уазика загорелись колеса, он на ходу распахнул дверцу, глянул вниз.

Колеса не горели, они были в полном порядке — хозяин недавно поставил на них новые покрышки, с резины еще не стерся лак — боковина колес блестела, пыль к хорошо обработанной заводской резине не приклеивалась.

Шатков выпрямился на сиденье, резко повернул руль вправо — на уазик накатывалась высокая корявая стена, Шатков вовремя среагировал, противный щелкающий звук ссыпался на уазик — упал он откуда-то сверху, будто дробь, возвращающаяся после выстрела с небес на землю; Шатков поморщился, крутанул руль влево — на машину с другой стороны накатывалась точно такая же высокая стена, — и снова по крыше уазика звонко защелкала крупная свинцовая дробь.

Шатков забеспокоился — ему показалось, что он упустил «опель» — еще две минуты назад он видел красные огни машины, ориентировался по ним, а сейчас огни неожиданно приподнялись над землей и исчезли, словно их накрыло облако, Шатков подумал: очередная горбина, мосток, уазик сейчас тоже перемахнет через него, и водитель вновь увидит габаритные фонари «опеля», но никакого мостка по пути не оказалось, и Шатков с досадой ударил кулаком по колену. А не уходил ли в сторону от дороги какой-нибудь неприметный каменный проезд, который он зевнул? Шатков не выдержал, выругался матом.

Добавил газа, машина тряслась, плевалась дымом, из нее на ходу высыпались какие-то детали, гайки, но Шатков не стал тормозить и подбирать их, — если бы можно было раскочегарить уазик еще сильнее, он раскочегарил бы, но все, это был предел, большую скорость уазик не мог набрать.

Через полторы минуты Шатков сбросил газ — понял, что едет все-таки не туда, остановился. Разворачиваясь, поставил машину поперек улицы, прочно закупорил ее — дернулся вперед, уперся носом в какой-то старый дувал, сдал назад — чуть не снес бампером кирпичную кладку, потом снова дернулся вперед: шириной своей уазик был равен ширине улицы.