По острию любви

Раскинув руки в стороны и крепко зажмурившись, Юля прогибается в пояснице и прикусывает нижнюю губу, словно пытается сдержать свои тихие стоны. Небольшая грудь и набухшие после моей атаки соски — это, пожалуй, самое красивое, что я видел в своей жизни до этого момента.

Скольжу взглядом дальше по телу Юли, вниз.

Видок там ещё горячее.

Юбка задрана и находится где-то в районе талии, благодаря чему можно увидеть белые кружевные трусики. Кружево настолько тонкое, что прекрасно видно, какая она там гладенькая. Небольшое тёмное пятно на ткани заставляет меня провести пальцем по нему, чтобы проверить свою догадку.

Дыхание становится тяжелым и хриплым, а уж как трясти меня начинает, когда я чувствую шершавым пальцем влагу. Перед глазами вспыхивают чёрные звезды.

Уже не сдерживаясь, резко стягиваю трусики с Юлиных ног. Наклонившись, впиваюсь губами в слегка нежные складки и тянусь рукой к ширинке, чтобы расстегнуть её и выпустить уже своего дружка на волю.

И тут, сууука… громкий стук в дверь. Да такой, что становится понятно — не уйдёт, пока я не открою. Уж слишком он настырный и продолжительный.

Убить!

Сейчас именно это желание выходит на первый план, от чего немного даже снижается градус моей похоти.

Скрипя зубами, разочарованно смотрю на Юлю.

Она чуть ли не слетает со стола, начиная приводить в порядок свою одежду. Понятно, что нихрена у неё не получается: юбка порвана по швам практически до талии, а пуговицы на блузке вырваны мной практически с корнем в некоторых местах.

— Что?! — рявкаю в сторону двери, отворачиваясь.

— Денис Алексеевич, вы… — даже не вслушиваюсь в то, что дальше говорят.

Кто бы сомневался.

Никакого удивления, когда узнаю голос Маши.

Громко выдыхаю и иду к двери. Открываю, быстро выхожу в коридор, оттесняя подружку Юли назад, после чего закрываю плотно дверь за собой.

— Что случилось, Маш? — стараюсь говорить спокойно, вот только нихрена не получается. Какое-то злобное рычание.

Машка с вызовом и недовольством сверлит меня глазами.

— Что с Юлей?

— Нормально всё с твоей Юлей, — в моём голосе чётко прослеживается предупреждение.

— Я хочу её увидеть.

— Она ещё… приходит в себя. Я не понял, а ты чего не в зале? Уже все разошлись, а зал убран?

— Слушайте, Денис Алексеевич… — видно, что сейчас её понесет. И будет сказано много того, чего я точно не стерплю и не прощу.

Вот только мне не хочется её увольнять. А придётся, если я не заторможу сейчас этот практически сорванный с тормозов локомотив.

— А вот теперь стоп, Маша, — заледеневшим вмиг тоном произношу я, сужая глаза. — Я ничего плохого твоей подруге не сделаю. И, думаю, мы с Юлей сами разберёмся во всём, это понятно?

И, не дожидаясь ответа, возвращаюсь в кабинет.

Хочется сходу продолжить то, на чём мы с Юлей остановились, но я притормаживаю.

Девушка так и стоит возле стола, пальцами стягивая на груди края блузки. Вид взволнованный и немного растерянный. Дышит всё также прерывисто и тяжело, не сводя с меня затуманенного взгляда.

— Твоя подружка, судя по её лицу, прибежала тебя спасать, — хмыкаю и не спеша двигаюсь в сторону Юли. — От меня, — специально делаю акцент на этом.

Приблизившись чуть ли не вплотную, замечаю следы, которые я оставил на шее девушки из-за своей несдержанности. На белой нежной коже чётко прослеживаются засосы и красные борозды от моей щетины.

И вроде как нужно испытывать досаду, что причинил ей боль таким своим напором, но… её нет. Одно лишь удовлетворение, когда глаза видят эти следы.

Поднимаю руку и медленно провожу тыльной стороной ладони по вмиг зардевшейся щеке девушки.

— Ну так что, Юленька, — голос садится. — Тебя нужно от меня спасать?

Подтекст моего вопроса прямой, как палка.

Любуясь её кукольным лицом как дебил, терпеливо жду ответа. Хотя он мне уже в принципе неважен.

Теперь, когда принял решение переспать с ней, перестав бежать от своих чувств, меня даже её отказ не остановит. Нет, принуждать её я, само собой, не буду. Убеждать, соблазнять и не выпускать из кабинета — именно это пойдёт в ход, вздумай она сейчас дать заднюю.

Непривычно, конечно, будет это всё делать. Подзабыл я как-то, что это за фрукты такие — убеждение и соблазнение. Последние лет десять точно такой хернёй не страдал. Бабы сами вешались. Поначалу, потому что крутой гонщик и чемпион. Затем, потому что каждой хотелось занять место Любы. Ну а после её смерти… утешить, блять, «убитого горем мужика». Так что… да, подзабыл я всю эту романтическую хрень.

— Нет, — ответ Юли выдёргивает меня из размышлений. Он слишком твёрдый и уверенный, несмотря на слегка дрожащий голос. — Не надо меня спасать.

— Хорошо, — слегка заторможено произношу, кивая и продолжая наглаживать её лицо. — Поехали тогда.

— Куда? — глаза широко раскрываются.

— Ко мне домой.

Нахер тут оставаться. Дёргать меня будут по любому поводу. Если не подружка Юли, то кто-нибудь другой. Поэтому не получится в полной мере насладиться процессом нашего с Юлей секса.

А я не хочу отвлекаться. Слишком сильно хочу её. Слишком долго сдерживался и сопротивлялся. Короче, всего слишком.