По правилам и без (СИ)

— Слышал бы тебя этот гад, он бы обиделся, — усмехнулся Воронцов. — Ему двадцать пять.

Сказать, что я была удивлена, значило ничего не сказать. И дело даже не в том, на сколько Кирилл выглядит, а в том, как он себя подает, какую должность занимает… И этому человеку только исполняется двадцать пять? Не поверила бы — но Диме лгать незачем.

— Но я ему не скажу при одном условии, — парень прищурился. Заметил ли он мое удивление, осталось загадкой. Хотя, наверняка заметил: он вообще подмечает то, что не нужно. — Прояви весь свой пресловутый ум и помоги мне с подарком, иначе я наплюю на все и воспользуюсь принципом «Лучший твой подарочек — это я».

— Вообще-то тут нужна фантазия, а не ум, — угрюмо напомнила я и тут же себя одернула: этот чуть поучительный тон все время проскальзывал в речи, напоминая о том, что я отношусь к тем, кого принято считать заучками. Да и, если честно, не умею я подарки выбирать: маме всегда дарю то, что ей нужно — вернее, она сама заказывает себе подарок, а я просто добавляю к нему какую-нибудь неожиданную мелочь, а на день рождения к подругам ходила последний раз года три назад. А вот что дарить двадцатипятилетнему мужчине, у которого «есть все»?

— Какие хоть варианты ты рассматривал? — выжидательный взгляд Воронцова тут же заставил меня проглотить все возмущения. — Что мне точно не предлагать?

Парень усмехнулся: конечно, он опять победил, — и начал перечислять:

— Ручки, портсигары, фляги и прочая дребедень в этом духе — у врачей такого полно, как, собственно, и разного коньяка, виски… Украшения я ему дарить не буду, да и не нравятся они мне тут, хотя был такой неплохой вариант. Вот почему у меня не тетя, которой любые серьги подойдут? Ладно, не суть, — Дима тряхнул волосами и внимательно на меня посмотрел: — А ты кому подарок выбираешь?

— Никому, — я почему-то резко смутилась. Рядом с теми вещицами, которые продавщица сейчас убирала с прилавка, приглянувшийся мне набор не просто блекнул — становился дешевой китайской подделкой. — И вообще, тебе нужно дяде подарок выбрать, а не отвлекаться на ненужные вопросы.

— Это ты так тонко намекаешь, что не мое дело? — Господи, Воронцов, кажется, оскорбился — только этого мне не хватало для полного счастья. Был печальный опыт… Даже вспоминать не хочу, до сих пор руки так и чешутся кому-нибудь что-нибудь оторвать.

— Нет, — я вздохнула, понимая, что придется отвечать, не увиливая и не выдумывая. — Хочу купить себе что-нибудь к выпускному, да и вообще…

— Я знал, что эта тактика сработает, — этот… у меня просто слов нет, какой гад, победно усмехнулся — и я не удержалась, отвесила ему затрещину. После чего, правда, еле успела нырнуть за удачно подвернувшуюся колонну. И что же этот у меня слов нет кто? Засмеялся на весь магазин, так, что на него начали оборачиваться люди.

— Рыжая, ты с каждым днем удивляешь меня все больше, — он сделал шаг ко мне, а я — от него, не зная, чего еще ожидать, что вызвало новый приступ смеха. — Расслабься, я бельчатиной не питаюсь. И мне правда нужна помощь.

— О помощи просят совсем не так, — угрюмо проговорила я, выходя из-за своего «укрытия». Дима примирительно вскинул руки вверх:

— Действительно, — он улыбнулся чуть виновато. — Рита, помоги мне, пожалуйста, сам я ничего толкового не смогу придумать.

Мне надо было бежать. Определенно, следовало убежать еще до того, как Воронцов меня заметил — тогда бы не было этих детских препираний, смеха на весь магазин, глупого поведения и… не было бы этой улыбки, от которой сердце замирает, и этого какого-то особенного «Рита», от которого этот чертов мышечный орган начинает отбивать чечетку. Надо было бежать еще тогда — а теперь ноги не несут никуда, кроме как в сторону этого невозможного мальчишки.

— Надо же, а ты не безнадежен, — сто очков за выдержку, Рита. Ты себя не выдала ни голосом, ни выражением лица.

Только как же жаль, что в этот момент я не видела своих глаз — а Воронцов видел. Видел и все понял — даже то, что на тот момент не могла понять я.

А на тот момент я просто наслаждалась субботним днем, ставшим из-за одного-единственного человека самым хорошим за последний… а, черт с ней, с этой математикой. Просто начавшийся хуже некуда день вдруг стал прекрасным, ярким, несмотря на отсутствие солнца — это самое солнце каким-то непостижимым образом заменил светловолосый парень с восхитительными серыми глазами и незабываемой улыбкой.

Мы гуляли по огромному магазину, говорили обо всем и, в то же время, ни о чем, смеялись, веселились. И впервые за все время нашего с Димой знакомства я с чистой совестью — но невероятно трепещущим сердцем — употребляла «мы»: не осталось ни лучшей ученицы, ни самого проблемного ученика, никаких предрассудков и разговоров за спиной, казалось бы, неотделимых от меня. Были только мы — и цель, несколько позабытая цель неожиданной прогулки. И сейчас я была невероятно благодарна Кириллу Воронцову за то, что он, всего лишь родившись на свет, подарил мне несколько часов радости.