По прозванью человеки

Если тлеет свеча, всё равно говори: «Горит!»,
ты себе не палач, чтоб фатально рубить сплеча,
даже ежели твой реал — не «Реал» (Мадрид)
и команде твоей нет ни зрителей, ни мяча.

То ли хмарь в небесах, то ли пешки нейдут в ферзи,

то ли кони устали — что взять-то от старых кляч?
Коль чего-то тебе не досталось — вообрази
и внуши самому, что свободен от недостач.

Уничтожь, заземли свой рассудочный окрик: «Стой!»,

заведи свой мотор безнадёжным простым «Люблю…».
Этот тёмный зазор меж реальностью и мечтой
залатай невесомою нитью, сведи к нулю.

Спрячь в горячей ладони последний свой медный грош,

не останься навек в заповедной своей глуши.
Даже если незримою пропастью пахнет рожь,
чище воздуха нет. Напоследок — дыши.
Дыши.

Был месяц январь

Из тысяч бесед осталась для них одна лишь,
один разговор, в котором ни грамма фальши;
и он ей сказал: «Ведь ты и сама всё знаешь»,
и он ей сказал: «Ведь так невозможно дальше»,
и он ей сказал: «Третейских не надо судей.
Не надо искать в случившемся злого рока:
ведь мы же с тобою знали, что так и будет,
а если чего не знали, так только срока».
Его аргументы лишь подтверждали факты.
Он был безоглядно честен, как римский воин:
держа эту речь, ни разу не сбился с такта,
и был его пульс размерен, а слог спокоен.
Он ей говорил, как горестно после бала
в пустынной душе, и как бесприютно в мире…
Она же молчала. Лишь головой кивала,
почти как фигурка Будды в его квартире.
Легко доказав, что им не бывать как паре,
он чётко провел анализ. Он сделал сноски.
Во всех мелочах был точен его сценарий.
Изящно сошлись в картину его наброски.
Был месяц январь. Невзрачное солнце село —
как будто холодным комом упало с крыши…

Она лишь молчала. Тупо и омертвело,

уже ничего,
давно ничего не слыша.

Жизнь без тебя

Жизнь без тебя сошла на нет,
на выхлоп лжи и сигарет,
на боль, притёртую к виску,
на мутноглазую тоску.

Жизнь без тебя сошла на блажь,

на многословный эпатаж,
на гололёд, морскую соль,
на мрак и холод цифры «ноль».

Жизнь без тебя — не жизнь, а так,

вполне бессмысленный пустяк.
Лишь наледь вечной мерзлоты
взамен миров, где я и ты.

Жизнь без тебя сошла с ума

под стать Данглару из Дюма;
и всё, что остаётся в ней:
на стенах снов — зарубки дней.

Я проигрался в пух и прах,

сгорел на всех земных кострах;
я — невесомая зола
за гранью и добра, и зла.

Я полуночный волчий вой,

пустырь, засыпанный листвой,
бумага. Лампа. Карандаш.

Жизнь без тебя — мираж.

Муляж.

Осенняя соната