По прозванью человеки

Я всего лишь простой тестировщик… Проявиться, прославиться — где б? Как поставить затейливый росчерк в Книге Су́деб (а может, Суде́б)?! Но уже ничего не исправишь. Ежедневная тусклая хрень… Какофония багов и клавиш ухудшает мою эмигрень. Я б охотно предался безделью, отойдя от пиления гирь… Но на чеках, что раз в две недели — не такая плохая цифирь. Я давно ту наживку захавал, принял вкупе и кнут, и елей… Ухмыляется Жёлтый Диавол изо всех, извините, щелей. И бреду я проверенным бродом, избегая и жара, и льда…

Я не то чтобы душу запродал.

Я её не имел никогда.

Я сдаюсь пустоте и безверью, не справляясь с графою потерь. Рядом сын, отгороженный дверью, да и чем-то прочнее, чем дверь. И совсем на дистанции вдоха, каждый вечер промозглый, сырой — рядом та, без которой мне плохо, но с которой так горько порой… Это кровь. Это боль. Группа риска. Андeрграунд немыслимых тайн… Остальные из славного списка уместились в понятье «онлайн». Меж придуманных двух наковален — многолюдный тревожный туман… Половина кричит: гениален! Остальные орут: графоман! Мной охотно торгуют навынос, полудружбой за всё заплатив… Но коль плюс перемножен на минус, в результате всегда негатив.

В общем, так уж сложилось, чего там… Скажешь «а» — не уйдёшь и от «б». И к чему недоверия вотум выносить самому же себе?! Слишком поздно. И незачем слишком. И не в том сокровенная суть, чтоб себя колотить кулачишком в не вполне атлетичную грудь. И, отнюдь не играя паяца под покровом капризных небес, мне хотя б научиться смеяться. Без сарказма. Иронии без. Проку нет — что туда, что обратно; не обрящешь ни там и ни тут… Оттого-то на солнце и пятна всё черней, всё быстрее растут… Вот и мысли плохие, больные на дорогах моих, как кордон…

Это, видимо, ангедония.

Ты не друг мне отныне, Платон.

Отпечатки

Твои отпечатки, твои опечатки,
как след мотоцикла на мокрой брусчатке
в какую-то осень, обычную осень
исчезнут, как будто их не было вовсе.
Ни хляби морские, ни частые мели
смиренью тебя научить не сумели.
А все черновые попытки остаться
смешней бубенцов на шапчонке паяца.
Погаснут огни на знакомой арене,
и ты превратишься в прошедшее время,
в бесстрастную темень, в уснувшее эго,
в падение вечного мокрого снега —
со всею своею любовью безмерной,
со всею своею непознанной скверной
уйдёшь. И с тобой совпадёт безголосьем
обычная осень.
Финальная осень.

Кризис среднего в