По прозванью человеки

Выпить крепкого чаю. Побольше. С вареньем и кексом.
И отправить диеты мудрёные к ведьмам и лешим —
всё же лучше, чем снова и снова скрести по суссексам,
по холодным суссексам, обобранным и обмелевшим.

И глаза призакрыть, и нирвану найти в полудрёме,

позабыв о попытках идти от сансары к сансаре…
Только скомканный воздух. И всё. Ничегошеньки, кроме.
Под амбарным замком в пустотелом и гулком амбаре.

Время лупит прицельно по нраву, по сердцу, по пломбам…

С ним поди повоюй тонкой шпагой изящного слога.
Два часа пополуночи. Стены смыкаются ромбом
в отдалённых углах, где ни света, ни Господа Бога.

А за окнами тишь. И беременно бурями небо,

констатируя факт: мы теряем всё то, чем владеем…
И сереющий снег, словно плесень на корочке хлеба,
припадает к холодной земле утомлённым Антеем.

Это миг полной ясности. Сорваны времени маски.

И реалии строятся в ряд, как деревья, нагие…
Потому что грядущее с прошлым срослось по-сиамски,
корневою системой, и их не разъять хирургии.

Оттого-то не стоит стонать, словно Русь под Батыем;

это всё не навек: бездорожье, безрыбье, безлюдье…
Повторяй сам себе: «Carpe diem, мой друг, carpe diem!».
Проживи этот миг, как умеешь.
Другого не будет.

Пунктуация

Бесполезные спички…
Дождик сеется мелкий…
Как тире и кавычки,
в мокром сквере скамейки.

По карнизу, всклокочен,

грач гуляет, промокнув.
Дробный бег многоточий
по мерцающим окнам.

Всё до боли знакомо

маетою пустою…
На запятках у дома
водосток — запятою.

Пусть спокойно рассудит

нас случайный прохожий:
препинания судеб
с текстуальными схожи.

Упираются в тучи,

чей окрас одинаков,
абордажные крючья
вопросительных знаков.

Хмарь уйдёт, как простуда.

Не грусти, одиночка…
Всё терпимо, покуда
не поставлена точка.

Эволюция и фатум