По серебряному следу. Дворец из стекла

Ты ведь можешь ничего ему не рассказывать, Джекоб. Бери пример со старика – соври что-нибудь.

Но медлил он не только из-за Хануты. Его охватила охотничья лихорадка. Джекоб Бесшабашный украл у деткоежки волшебный гребень с ночного столика. Звучит чертовски красиво.

Он прислушался – и услышал только тиканье часов и собственное дыхание.

Протискиваясь мимо кошки, он на секунду почувствовал искушение погладить ее по белой шерсти, но, по счастью, вовремя вспомнил, что иногда темные ведьмы прячут в кошачьей шерсти свою магию. Интересно, как это выглядит? Что, проклятия гнездятся в белой шерсти, как блохи?

В спальне пахло не корицей и сахаром, а сушеными травами. Они пучками свисали с потолка. Аконит, белладонна, вороний глаз… Джекоб прошел мимо узкой кровати. У единственного окна стоял стол с зеркалом. Деткоежки тоже придавали большое значение своей внешности. Как и все ведьмы, они могли принимать любой облик по своему желанию и сколько угодно сохранять молодость и красоту, но утрачивали эту способность, если совершали ошибку, убив ребенка, уже повзрослевшего физически. У Хануты была одна из тех фарфоровых масок, что они носили поверх одряхлевшего лица. О том, как она ему досталась, он всегда рассказывал по-разному – смотря сколько перед этим выпил.

Деткоежка Черного леса, судя по всему, свое лицо пока не утратила. У зеркала стояли пудреница, хрустальный флакон с духами и шкатулка с украшениями. Считалось, что они любят затесаться среди людей – где-нибудь на балу, в опере… скрывая тьму под красотой.

– Почему они едят детей? – спросил как-то Джекоб Хануту, когда тот рассказал ему, что одна из них, по слухам, поймала больше тысячи ребятишек. – Они такими рождаются? Людоедками?

– Нет, они становятся такими по своей воле, – ответил тогда Ханута, в порядке исключения трезвый. – Есть магия, которой можно научиться, только погрузившись во тьму. Для этого нужно полностью выжечь из сердца невинность. Сострадание, любовь – все к чертям… И лучше всего это получается, если убиваешь тех, у кого этого много. Ты продаешь душу, чтобы овладеть тьмой. И когда-нибудь она пожрет тебя. Со всеми потрохами.

У стола, на котором стояло зеркало, был выдвижной ящик, и Джекоб открыл его.

Там он и лежал – гребень из птичьих костей. Джекоб провел пальцем по тонкой, как волосок, серебряной проволоке, скреплявшей косточки.

– Сколько тебе лет?

Голос сладкий, как пряники, которыми она облепила дом. Видимо, она умела ступать так же бесшумно, как ее кошка.

Он убьет Хануту. Застрелит старика им же изготовленными ядовитыми патронами. Сбросит его в ведьмин колодец. Или утопит в шнапсе. Жаль только, Джекоб, что до всего этого ты не доживешь: ведьма угробит тебя раньше.

Он обернулся.

Нет, от былой красоты ничего не осталось. Она вот-вот потеряет способность менять внешность по желанию. Мрачный голод уже бросил тени под глаза и прочертил резкие линии у рта.

– Шестнадцать, – ответил Джекоб.

«Слишком стар на твой вкус», – хотелось прибавить ему. Но дом впустил его, и волшебные вещи под его пальцами не распались в труху, а значит, Ханута, вероятно, и тут соврал.

– Знаешь, что я делаю с ворами вроде тебя? – проворковала она. – Превращаю их в пряники и налепляю высоко наверху, на дымовую трубу, где птицы клюют их, пока ничего не останется, кроме нескольких высохших крошек и капли сахарной глазури.

Джекоб не был уверен, что так умереть лучше, чем в печи.

И почему он заранее не вытащил пистолет?

Она шагнула к нему, и мальчик отпрянул назад. Чтобы превратить его, ведьме нужно до него дотронуться.

Джекоб, ты пряник.

Снаружи кто-то запел.

Ханута.

Ведьма, вздрогнув, прислушалась. Она красила волосы, но было видно, что у корней они белые-белые, как волосы у привидения.

Не выпуская ее из виду, Джекоб завел руку за спину и нащупал в ящике гребень. Что ему терять?!

Вновь повернувшись к нему, деткоежка оскалила зубы – острые, как у ее кошки. Джекоб старался не думать о том, сколько детей она уже ими сжевала.

– Тот, снаружи, тебе не поможет, – прошипела она.

Джекоб отскочил в сторону и толкнул локтем окно. Это оказалось не сложно: стекло было сахарным.

Он перекидывал ноги через подоконник, когда она вцепилась своими горячими пальцами ему в затылок. Джекоб пнул ее сапогом в костлявую грудь. Ее кошка прыгнула на него и вонзила ему когти в ногу, но он уже был на свободе. Джекоб приземлился в обжигающую крапиву, и какое-то растение с черными плодами обвило его тело колючими усиками. Лезвие его ножа скользило по ним без всякого толку, а из окна над Джекобом вылезала ведьма. Джекоб уже ощущал в волосах ее костлявую руку, когда ведьму сразила пуля Хануты.

Она и правда застыла.

Нож Хануты рассек усики растения, словно они были бумажными.

– Гребень достал?

– Я тебя убью. – Джекоб почувствовал на щеках слезы. Слезы ярости. И страха.