По серебряному следу. Дворец из стекла

Отодвинув стул, он встал и робко шагнул к девушке, замирая от страха, что она окажется миражом. В газете он однажды вычитал про фата-моргану, сложное оптическое явление в атмосфере, что дурачит путешественников в пустынях на севере Африки. Почему бы и зеркальному стеклу не воздействовать подобно разгоряченному воздуху?

Однако, пока он приближался к ней, девушка не исчезла, а когда остановился рядом, ощутил тепло человека из плоти и крови.

Вид у девушки был совершенно потерянный.

Как же ему было не влюбиться?

Удивительно, как он имени своего не забыл. Юноша промямлил его, смущаясь, как школьник, а потом с неловким поклоном спросил, как зовут незнакомку.

Она не ответила.

Просто смотрела на юношу. Как на кого-то, кто тебе снится. Ее имя он узнал только на следующий день. Росио – на его языке это означало «роса». Росио Барас. До самой смерти капли росы будут казаться Рикардо похожими на жидкое стекло.

Хозяин продолжал ссориться с женой из-за шурина – похоже, всегда его недолюбливал. Замолчал он, лишь когда Рикардо стал отсчитывать на стойку монеты за вино и кофе. Жена его лишь мельком глянула на девушку из зеркала – наконец хоть кто-то освободил их от засидевшегося посетителя.

Рикардо открыл дверь кафе, и Росио Барас последовала за ним на улицу так неуверенно, словно ребенок за незнакомцем в темный лес. Она разглядывала газовые фонари, мутным светом окутывающие вымощенную булыжником мостовую, витрины, проезжающие мимо дрожки и вздрогнула от громкого выхлопа автомобиля.

– Это феи колдуют? – Ее испанский был таким же старомодным, как и одежды. Рикардо послышался в ее речи андалузский акцент. – Я думала, они используют только воду! Ох, мама ведь меня предупреждала: «Росио, никогда не прикасайся к зеркалу». Говорят, у халифа Кордовы есть такое, что показывает ему врагов.

Феи колдуют… эти слова прозвучали отголоском прошлого, где улицы темны, а люди – чисто дети!

А дело было в 1869 году. Только что по Суэцкому каналу прошел первый корабль. Врачи в больнице «Провинсьял» совсем недавно начали дезинфицировать инструмент перед операциями. В Нью-Йорке поезд проехал по рельсам высоко над городом!

Но она вышла из зеркала.

Рикардо привел ее к себе в неотапливаемую комнату и уступил свою кровать. Она спала, а он раз десять рисовал ее лицо, заполняя страницу за страницей в своем блокноте не дворцами и церквями, а ее дышащей плотью. Волосы девушки потускневшим золотом покрывали застиранный лен наволочки.

На следующий день Рикардо купил ей одежду, какую носили все женщины. Он показал ей королевский дворец, сокровища Дескальсас-Реалес, монастыря босоногих принцесс, фрески на фасаде Каса де ла Панадерия, Дома булочника. Он сводил ее в Прадо – ведь для него не было в Мадриде места прекраснее. Но она останавливалась только у картин с изображением фей, единорогов и кентавров, а на обратном пути рассказывала ему о брухас – ведьмах, которые превращаются в сорок, и адас – феях, которые сводят с ума юношей, подобных ему, показываясь им в воде заболоченного пруда.

Вечером она поставила у двери миску с молоком и объяснила ему, что надеется привлечь несколько дуэнде: глядишь, домовые приберутся в его комнате лучше, чем это делает хозяйка.

Рикардо ничего такого и слышать не желал. Мир, откуда она пришла, сбивал его с толку. Юноша не понимал, почему она не хочет признать, что этот мир и это время гораздо лучше. Он хотел жениться на ней. Построить для нее дом. Да что там дом – дворец!

Но Росио Барас с каждым днем становилась все бледнее. Она отказывалась носить купленные им платья и страшно рассердилась, когда узнала, что одежды, в которых она вышла из зеркала, он просто выбросил. Но разве смогла бы она в своей прежней одежде когда-нибудь забыть, что не всегда спала с ним рядом?!

Когда она просилась в кафе «Колон», он приводил ее в другие кафе и делал вид, что сам удивлен, что место оказалось не то. В «Эль Эспехо»[20] она прикладывала ладонь ко всем зеркалам, пока официант злобно не поинтересовался, не поможет ли она ему вечером их полировать.

Росио стала исчезать по ночам, и, когда однажды утром разбудила его с улыбкой облегчения на губах, он понял, что она нашла кафе «Колон».

И старое зеркало.

Она просила его пойти с ней. Она рассказывала ему о принцах и королевах, для которых он мог бы строить дворцы своей мечты, о халифах, украшающих свои крепости мозаиками и летающих на коврах-самолетах над крышами города, носящего в ее мире имя Майрит.

– Рикардо, неужели ты не хочешь увидеть единорогов? – спрашивала она. – Они пасутся на площади, которую вы называете Пласа де ла Паха![21] Ты сможешь в своем доме построить под лестницей квартиры для дуэнде, и они будут блюсти в нем чистоту получше, чем твоя ужасная хозяйка.

Безумие. Вот что это было. И ничего больше.

Разве по ночам она не просыпалась оттого, что ей снился великан, растоптавший двоих ее братьев? Она носила амулет в защиту от людоедов, а увидев арену Пласа де Торос де Лас Вентас[22], спросила, превращаются ли и в его мире тореадоры в быколюдей, если бык пропорет им кожу или их расшитые одеяния.