По серебряному следу. Дворец из стекла

Мастерская волшебного корабельного плотника, которого хотел найти Джекоб, находилась не на новой шикарной улице Юнгфернштиг, совсем недавно отстроенной состоятельными горожанами для прогулок в окованных серебром дрожках. Когда в лавке одного шляпника Джекоб назвал нужный ему адрес, тот в ответ лишь презрительно хмыкнул. Только протягивающий ему помятую шляпу шарманщик, дрожа от холода, разъяснил, что искать нужно в куда менее изысканных кварталах вблизи порта, где пришлые матросы ищут эльфову пыльцу и девушек, продающих любовь за амулет из глаз айсландских каракатиц.

В портовых кварталах чувствовалось, насколько стар этот город. У домов еще сохранялась древняя фахверковая конструкция, из-за которой многие города по ту сторону зеркала загорались, как солома. Улицы были слишком узкими для дрожек, не говоря уже об автомобилях, а под мостами через каналы селилась холера. Но Джекоб любил эти кривые улочки, каналы и выщербленные древние стены. Воспоминания и сказки запечатлевались в них намного лучше, чем в гладких стенах его мира.

Запах лисицы привлекал все больше бродячих собак, и за повозкой старьевщика Лиска приняла свой человеческий облик. Когда она появилась перед Джекобом, поверх платья из меха на ней было теплое шерстяное платье. Однако, несмотря на ее протесты, Джекоб все же набросил ей на плечи свое пальто. Меняя мех на человеческую кожу, она зачастую зябла даже летом.

Перед ними от двери к двери двигалась стайка маленьких попрошаек в лохмотьях. Они пели знакомые песни. Рождественские песни звучат одинаково по обе стороны зеркала, и Джекоб, как всегда, ощутил угрызения совести: эти дни он куда охотнее и все чаще проводил в зазеркальном мире, хотя по другую сторону у него были брат и мать. Рождество… Игра в снежки в парке, праздничное освещение на улицах, удивительные подарки, которые приносил дедушка, боль в животе, оттого что переел марципана, ежегодный спор мамы с бабушкой о том, какими свечами украшать ель – восковыми или электрическими… Лиса посмотрела вслед прошедшему мимо мужчине с маленькой дочкой. Интересно, какие воспоминания вызывают рождественские песни у нее? Лиска ответила Джекобу печальным взглядом, но то, что он прочел в нем, все же согрело ему сердце: они друг для друга семья.

После часа тщетных поисков Джекоб пустил вперед Лису. Даже в человеческом обличье она нюхом чуяла любой вид волшебства так же легко, как след зайца. Лиска удивилась, что Джекоб поручил ей разыскать лавку корабельного плотника, чтобы найти рыбу. Однако она привыкла, что к искомым вещам часто приходилось двигаться окольными путями.

Большинство лавок на их пути предлагали всевозможные магические предметы: компасы, якобы обнаруживающие сокровища; канаты, узлы на которых невозможно развязать; амулеты из рыбьих костей, приносящие вечную любовь. В мире, где волшебство – повседневность, еще проще заставить людей верить в поддельную магию и наживаться на этом.

Вывеска, под которой Лиса наконец остановилась, никакого волшебства не обещала.

ЮЛИУС БРАМС

Все виды корабликов в бутылках

К двери вели четыре ступеньки наверх. В витрине рядом с входной дверью лежали бутылки всех размеров и форм из зеленого, коричневого и прозрачного стекла. Джекоба, если ветер не был к нему благосклонен, укачивало даже на речных паромах, зато Лиска любила все, что плавает, так же сильно, как он – все, что летает. Крошечные кораблики, несущиеся в бутылках по волнам из раскрашенной бумаги, она разглядывала с таким восторгом, будто ничего прекраснее в жизни не видала.

Мастер сидел за работой. Ему ассистировали два домовенка – белобрысые и не такие востроносые, как их аустрийские сородичи. Говорили, что Юлиус Брамс поручал им только шить паруса и гарантировал клиентам, что все работы с деревом и бумагой выполняет сам. Даже такелаж он якобы плетет собственноручно. Без страстной любви к своему делу мастерства не достигнешь. Между домовыми лежала обыкновенная бутылка из-под вина, а внутри был фландрский торговый корабль с позолоченными поручнями и фигурой водяного на носу. Изумительная работа. Как только домовенок поменьше потянул за одну из свисающих из горлышка ленточек, три мачты выпрямились. Рывок за вторую – и расправились паруса.

Во многих портовых городах по обе стороны зеркала мастера создавали подобные диковинки, каким-то магическим образом заманивая кораблики за стекло. Но Юлиус Брамс, если верить рассказам, был способен на большее. Джекобу оставалось лишь уповать на то, что эти рассказы правдивы. Путь из Шванштайна в Хаммабург был неблизким.

Брамс глянул на Джекоба так насмешливо, словно прочитал его последнюю мысль, и, склонившись к столу, легонько дунул в бутылочное горлышко.

Вырезанные из бумаги волны закурчавились пенными барашками. За прозрачным стеклом скопились похожие на клочки ваты облака, и паруса надулись. Сидевшие на поручнях бумажные чайки, расправив крылья, принялись летать вокруг мачт.

Сквозь стекло донесся их крик вперемешку с шумом волн и скрипом парусов.