По серебряному следу. Дворец из стекла

Домовые крошечными молоточками забили в горлышко пробку, и довольный мастер поднялся с табурета.

– А на корабле и команда есть? – спросил Джекоб.

– Если заказчик пожелает, – лукаво улыбнулся Юлиус Брамс. – Но я не советую. Когда-нибудь команда попытается выдавить пробку, а я не могу гарантировать, что среди матросов не окажется пиратов.

Брамс говорил с сильным акцентом: каждое «с» получалось острым, как иголки, которыми его домовые шили паруса. Казалось немыслимым, что этот коренастый человек с мощными руками делает кораблики, которые мог бы раздавить одним пальцем.

Джекоб огляделся по сторонам:

– У вас скромная мастерская для человека, чьим мастерством восхищаются правители.

Юлиус Брамс пожал плечами:

– Я родился в этом доме, и кто хочет меня найти, всегда найдет здесь. Зачем мне какая-то другая мастерская?

Джекобу Брамс нравился.

Однако самый рослый из домовых вздохнул с сожалением:

– Лотарингский король хотел пожаловать мастеру Брамсу дворянский титул и подарить ему дворец в Аквитании! – Он даже не пытался скрывать, как относится к решению мастера остаться в ветхом фахверковом доме в Хаммабурге. Хотя вскоре наверняка нашел бы недостатки и во дворце. Домовые те еще придиры.

Не обращая на него никакого внимания, мастер стряхнул со штанин несколько стружек.

– Я пришел забрать заказ, – сказал Джекоб. – На имя Бесшабашного.

Лиска взглянула на него с удивлением.

– Ах да. Чего вы ждете? – Брамс повернулся к домовым, которые, сидя на краю стола, набивали себе крошечные трубочки табаком. – Разве так с клиентами обращаются? Вечно норовите побездельничать.

Домовые с явно обиженным видом вынесли из соседней комнаты завернутый в красную бумагу пакет с печатью Брамса, оттиснутой на зеленом – по случаю Рождества – сургуче.

Когда Джекоб вручил пакет Лисе, она приняла его с таким недоумением, словно никогда прежде не получала подарков, и Джекобу на миг почудилось, что перед ним не Лиска, а ребенок, каким она была когда-то. Он ведь еще не выяснил, сколько ей точно лет. Двенадцать? Четырнадцать? Ее юный человеческий возраст легко забывался: лисица была очень взрослой – порой намного старше его самого.

Радость на лице Лиски сменилась виноватым смущением, когда Джекоб выложил на стол Брамса шесть золотых талеров, заработанных продажей магических сапог. Он потянул ее к выходу из лавки, пока она не надумала вернуть Брамсу пакет, который прижимала к груди.

По дороге к конюшне какое-то время она молчала. Но среди рыночных прилавков, где можно было купить все – от танцующего пряничного человечка до говорящей козы, – она наконец резко остановилась:

– Это были наши последние деньги.

– Знаю.

– Пакет для нас обоих, да?

– Нет. Только для тебя.

Молчание.

– Почему?

Джекоб показал на человека, наряженного Кнехтом Рупрехтом[24] и грозящего чумазым детишкам розгами, и кивнул на марципановых ангелов:

– Потому что Рождество.

Лиска открыла рот – и вновь закрыла.

Она молчала до самой конюшни, а там стала озираться в поисках укромного закутка, чтобы превратиться, но Джекоб потянул ее к коню.

– Как ты собираешься распаковывать подарок лисьими лапами? – спросил он, вскакивая в седло следом за ней.

Он поскакал к широким влажным прибрежным лугам, окружающим город. В другом мире эти луга давным-давно исчезли под палисадниками частных домов и асфальтом улиц. Джекоб обуздал лошадь, только когда в рукаве реки, вдоль которого он ехал, отражалось лишь серое небо и единственной живностью на берегу оставались несколько озябших болотных коростелей да камышовых гномов. Луга вокруг белели от снега, а среди растущего на берегу камыша воду грязным стеклом прихватил лед.

Лиска открыла обнаружившуюся под красной бумагой коробочку так осторожно, словно то, что в ней скрывалось, по недосмотру могло улететь.

Она вынула оттуда бутылку со стройным одномачтовым парусником внутри. Оба его паруса еще были убраны, а плоскодонный корпус вырезан из ржаво-красной древесины – в тон меху лисицы.

Лиска взглянула на Джекоба.

За это выражение ее лица он отдал бы гораздо больше золота, чем выложил на стол Юлиуса Брамса.

– Чего ждешь? Спускай его на воду, – сказал он.

Лиска посмотрела на Джекоба в недоумении и испуганно схватила его за руку, когда он опустил бутылку в волны.

Но Юлиус Брамс оказался именно таким великим волшебником, как про него и рассказывали.

Чтобы выйти через бутылочное горлышко, коричневая с лисьей рыжиной шлюпка пригнула мачту, как зверь прижимается к земле, выползая из норы. Едва коснувшись килем воды, она стала увеличиваться. Древесина скрипела и стонала, а шлюпка все раздавалась вширь и ввысь, и мачта вытягивалась к набухшему снегом небу.