По скорбному пути. Воспоминания. 1914–1918

Когда мы вышли на дорогу, то наших отступающих частей и след простыл. Мы были самые последние. Канонада затихала. Это было уже часа три пополудни. Солнце жгло по-июльски. Красные, вспотевшие солдаты, тяжело дыша, плелись гуськом по сторонам дороги. Теперь мы уже так не спешили. Неровность местности с кустами и перелесками скрыла нас из глаз противника, который, очевидно, тоже приходил в порядок после суматохи боя. О судьбе 12-й роты мы пока тоже ничего не знали. Скорее всего, как мы думали, она попала, в конце концов, в плен.

Мы уже сделали, таким образом, верст пять, когда вдруг на взмыленной лошади подлетает ординарец штаба полка и подает капитану Шаверову пакет. Капитан Шаверов прочел на ходу Нашему полку было приказано немедленно остановиться и занять боевую линию. Было слишком очевидно, что без подхода свежих резервов мы собственными силами не в состоянии были оказать хоть сколько-нибудь серьезное сопротивление противнику. К тому же мы так были деморализованы и утомлены и физически, и морально только что пережитым боем. Это было сверх человеческих сил… Тем не менее приказ должен был быть исполнен. Пройдя еще с полверсты, наш батальон по приказанию капитана Шаверова остановился. Моя рота заняла позицию тут же, у дороги, а первая, вторая и третья роты нашего батальона рассыпались правее. Левее должны были быть остатки Костромского полка, но их что-то не было видно. Позади моей роты была ровная, довольно глубокая лощина, по-видимому, русло какой-нибудь высохшей реки. В эту лощину спускалась дорога, по которой мы отступали, и шла по ее дну, теряясь за изгибом. Лощина вся была покрыта свежей зеленой травкой. Моя рота и занимала ближайший к противнику берег этого высохшего русла. Капитан Шаверов остался при моей роте, так как тут же был проведен и телефон в штаб полка. Впереди в версте от нас был хуторок, скрывавшийся за высокими деревьями, из-за которых выглядывала только крыша. Капитан Шаверов имел утомленный вид. Нервы его начали сильно сдавать. Впрочем, это же можно сказать и про каждого из нас. И, кажется, не знаю, что отдали бы мы, лишь бы только уйти отсюда…

Уверенные в том, что немцы еще не подошли, мы, то есть капитан Шаверов, я и прапорщик Муратов, прилегли на травку на открытом месте у дороги. Капитан Шаверов снял фуражку и, расстегнув свой китель и рубашку, выставил на солнце свою волосатую грудь. Ветерок приятно обвевал наши сильно загорелые лица. Прапорщик Муратов, полулежа и похлестывая себя по сапогу прутиком, задумчиво курил папиросу. На мгновение мы словно унеслись от этой жуткой неприглядной обстановки, над которой витал призрак смерти. Еще не совсем улеглось волнение после боя, и мы были счастливы хоть на минуточку почувствовать себя в безопасности. Но вдруг впереди со стороны хуторка, что был впереди нас, заработал пулемет: «Та-ку-та-ку-та-ку-та-ку-та-ку-та-ку…» «Дзык-дзы-зык-уык-уы-уык-шиузу…» – запели пули. Некоторые из них свистнули между нами, иные ударили тут же оземь. Это было так для нас неожиданно, что мы, как мячики, в испуге скатились вниз за скат. Нервы капитана Шаверова больше не выдержали. Он сильно изменился в лице.

Я подскочил к нему.

– Не ранены ли вы?

– Нет, спасибо… Но я больше не могу… Не могу… Вызови мне штаб полка… Командира… Да, да, командира…

Загудел телефон. Телефонист передал трубку капитану Шаверову.

– Полковник, разрешите мне уйти… Я больше не могу… Я нуждаюсь в отдыхе… Что? Что? Противник? Уже тут…

В телефоне слышался голос полковника Бойвида. Как отнесся он к этому необычному разговору ввиду наступающего противника, это мы не знали, но во всяком случае капитан Шаверов получил разрешение выйти из строя. Очевидно, полковник Бойвид посчитался с его душевным состоянием.

– Вы, поручик Никитин, – обратился ко мне капитан Шаверов, – останетесь пока за меня…

Я молча взял под козырек. Затем капитан Шаверов пожал торопливо руку мне и прапорщику Муратову и пошел от нас прочь. Лицо его во все время этой маленькой характерной сценки сохраняло такое симпатичное, простодушное выражение, что как-то язык не поворачивался бросить упреком в человека, нашего начальника, оставившего нас в трудную минуту… Я скорее с сочувствием, нежели со злобой посмотрел вслед удалявшемуся капитану Шаверову. Не мог ли я в тот момент знать, что не пройдет и полгода, как и со мной произойдет точно такой же случай, как и с капитаном Шаверовым.