По следу зверя

Капитану нравилось, как вел себя юноша. Держался он с достоинством, не лебезил, не унижался. Очевидно, был уверен, что предательством сможет заслужить себе право на жизнь. И все же офицера настораживала эта неожиданная готовность сдать им Чепракова, за которым они давно охотились. «Пожалуй, слишком юн, чтобы играть со мной, — решил он, наконец, довериться. — Одна, всего одна удачная операция — и я в Берлине!»

Хойер все еще сожалел, что не удалось взять живым руководителя местного подполья, и теперь боялся упустить и Чепракова.

Заметив в лице капитана сомнение в его искренности, Сверчок продолжал с большей горячностью:

— Господин офицер, я сделаю все, что прикажете! Сведу вас с Чепраковым. Только у меня будет просьба. Если наши узнают, что я их предал, они меня… В общем, я должен быть уверен, что вы защитите меня.

Клаус хорошо знал, как поступали партизаны с предателями. Слова юноши обрадовали его, лишний раз убедив в том, что ему можно доверять.

Повернувшись к переводчику, офицер приказал:

— Рюйтель, передайте: если будет честен с нами, то Великий рейх сумеет его защитить. Пусть молится за здоровье фюрера!

Обрадовавшись, юноша осмелился высказать еще одну просьбу:

— Господин офицер, я слышал, что полицаям хорошо платят. Позвольте мне служить вашей Великой Германии. Хочу скопить немного денег для жизни в будущей, новой Белоруссии.

Эта неожиданная просьба порадовала Хойера, окончательно убедив в его благонадежности. Подозвав стоявшего за спиной унтер-офицера, капитан приказал:

— Берхард, устройте этого мальчишку на службу. Пусть пока помогает по хозяйству. Глаз с него не спускайте! — предупредил он.

Покидая помещение, Хойер внезапно спросил:

— Сколько человек в вашем отряде?

— Около трех десятков, — не задумываясь, ответил Сверчок, умышленно назвав значительно меньшее количество. — Раньше больше было, — добавил он, заметив скепсис на лице офицера. — Да только весной вы нас здорово потрепали!

— О, я! Многа, ошен многа партизанен расстреляйт! — вспомнив удачную операцию против партизан, радостно закивал офицер. В ходе весенней кампании им, действительно, удалось полностью уничтожить несколько небольших отрядов. Операция оказалась успешной благодаря Абверу, сумевшему внедрить своих агентов, завербованных из числа советских военнопленных. — Многа! — повторил капитан, покидая в приподнятом настроении зловонный подвал. Он торопился выделить людей для отправки на хутор. Следом за ним выскочил и Матюшин.

Сверчок намеренно умолчал, что в тех боях их отряд участия не принимал. Капитан Чепраков сумел заранее отвести своих людей на дальнюю базу.

13

Федор Чепраков неспроста остановил свой выбор на Николае Цвирко и Александре Довгунце, отправляя их на встречу с подпольщиками. Оба юноши были небольшого роста, худощавые. Внешне ребята больше походили на подростков, чем на опытных бойцов, поэтому меньше других могли вызвать у гитлеровцев подозрение.

Не дождавшись их возвращения, утром капитан отправил в город разведчиков. К полудню бойцы вернулись, рассказав о перестрелке накануне в районе мельницы и начавшихся в городе вскоре после этого арестах подпольщиков. С собою в лагерь они привели Лиду Комарову. Девушку случайно обнаружили в лесу неподалеку от городской окраины. Один из бойцов узнал ее.

Чудом избежавшая ареста, Лида была уверена, что немцы охотились именно за ней. О своих товарищах она ничего не знала.

Рабочая смена в столовой начиналась в четыре утра. В обязанности девушки входило мытье посуды и уборка помещений. В то утро, заметив в окно, как во двор въезжает грузовик с солдатами, Лида шестым чувством догадалась, что приехали за ней. Она успела подать знак двум стряпухам, помогавшим штатному немецкому повару, и пока одна из них отвлекала внимание гитлеровцев, прошмыгнула в самую дальнюю, заставленную ненужными предметами подсобку, где, с трудом втиснувшись в пустое чрево небольшого металлического шкафа, замерла. На ее счастье, валявшийся на полу с измятыми боками и полуоторванной дверкой ящик, в котором раньше хранились сыпучие продукты, подозрений у гитлеровцев не вызвал.

Бегло осмотрев все помещения, немцы уехали, торопясь на задержание других подпольщиков. Девушка еще долго не решалась покинуть свое убежище, дрожа от страха и беззвучно роняя слезы. Выйти из столовой ей помогли все те же землячки. Пока одна из них отвлекала разговорами стоявшего у входа дюжего солдата и только что пришедшего на смену немецкого повара, другая незаметно вывела ее через задний двор.

Домой Лида возвращаться не стала, разумно полагая, что немцы за ней и туда придут. Оставалось пробраться к небольшому лесному массиву, рассыпанному за городом, где и дожидаться ночи. Здесь ее и обнаружили партизаны Чепракова.

— …Маму с сестренкой жалко! — шмыгая носом и растирая по лицу крупные слезинки, плакала девушка, рассказывая в командирской землянке, какого страху натерпелась.

Слушая ее, сидевший за столом Строжевский поднял глаза: