По следу зверя

В первые же дни войны оказавшись в окружении, старший лейтенант пограничных войск Крученя, убедившись, что гитлеровские части ушли далеко вперед и выйти к своим не удастся, принял решение продолжить бороться с врагом в тылу. Постепенно его сильно поредевший взвод прирос другими окруженцами и местным населением, и к лету сорок четвертого года отряд теперь уже капитана Кручени насчитывал более двухсот хорошо обученных и оснащенных оружием бойцов. Это была немалая сила, к помощи которой Чепраков, выполняя спецпоручения Москвы, время от времени прибегал.

Представив партизанам своего замполита, Федор внимательно выслушал старшего из них. Михаил — длиннобудылый, с большими, свисавшими до подбородка рыжими усами и лицом, густо усыпанным веснушками, — поведал об аресте городского сопротивления.

— …Спастись удалось лишь нескольким подпольщикам. Они и рассказали о случившемся, добравшись до нас. Мы их пока у себя в отряде оставили. Понаблюдаем, — сощурил глаз Михаил. — Наш командир думает, что подпольщиков кто-то предал. Может, свои кто?

Из собранной воедино информации от своих разведчиков и рассказа Михаила стало известно: на встречу с Цвирко и Довгунцом собирался идти лично руководитель подполья Вадим Скобцев и двое его товарищей — Сергей Смирнов и Владимир Тарасевич.

— Что известно о них? — поинтересовался Чепраков.

Михаил на мгновение задумался, вспоминая разговор с чудом избежавшими ареста подпольщиками.

— Смирнов среди товарищей ничем примечательным не выделялся. Был исполнительным, но особой сметливостью не отличался. Тарасевич же, напротив. Некоторые операции, удачно проведенные группой Скобцева, были лично им разработаны.

— Правда, на задания его не часто брали, — вспомнил второй связной. — Он эпилепсией страдал. Боялись, как бы приступ не случился.

— Какая теперь разница, кто чем страдал? — ухмыльнулся Строжевский. — Очевидно же, что все погибли.

— В этом мы не можем быть уверены до конца, — не согласился с ним Чепраков. — Возможно, кто-то попал в плен. Надежда, конечно, слабая, но все же…

Вскочив с места, комиссар нервно заходил по землянке взад-вперед:

— Оставим надежду верующим, Федор Иванович! Мы с тобой люди ответственные, руководящие, и в чудеса верить не имеем права.

— Что касается предательства… Нам неизвестно, засада это была или ребята случайно напоролись на гитлеровцев, — продолжал Чепраков, не обращая внимания на эмоции своего замполита.

— Что касается предательства, — остановился перед ним Строжевский, — то я так мыслю: если кто-то выжил в перестрелке, того и следует в первую очередь рассматривать в качестве предателя. Разве нет?

Чепраков нахмурился:

— Подозревать товарищей — последнее дело. Так можно и меня в изменники родины записать.

— Обычно свои и предают, — не унимался замполит. — Времена такие, когда никому нельзя доверять. Даже себе. А уж бывшему…

Строжевский хотел сказать «арестанту», но вовремя остановился, однако глаз от командира не отвел. Капитан помертвел лицом…

В мае сорок первого года был арестован один из создателей разведывательно-диверсионной службы Красной армии генерал Плотников. Вместе с ним аресту подверглись и некоторые его подчиненные, среди которых оказался и капитан Чепраков. «Предателей», «шпионивших» на одну из иностранных разведок, ожидало суровое наказание, вплоть до расстрела, от которого их спасло нападение фашистской Германии и армейский бог в лице начальника одного из отделов НКВД СССР Павла Судоплатова, отвечавшего за разведку, диверсии и террор в тылу врага.

Кто-то еще помнил о боевом опыте офицера Чепракова, полученном им в финскую кампанию. Так, пониженный до звания лейтенанта, бывший капитан Федор Чепраков был заброшен в немецкий тыл во главе небольшого отряда разведчиков-диверсантов. Чтобы вернуть себе прежнее звание, ушло три года партизанских скитаний.

Федор хорошо знал, как работает репрессивная машина НКВД. Понимал: в отряде ее представляет замполит, неосторожным словом выдав, что знает о его прошлом и, возможно, не до конца доверяет…

О болезненной подозрительности Афанасия Петровича Строжевского, в каждом человеке видевшего потенциального шпиона, в отряде знали все. Тем, кто попадал под его подозрение, порою стоило немалых усилий избавиться от него. Заместитель Чепракова по политчасти был скор на расправу. Многие запомнили случай, когда, пользуясь отсутствием командира, Строжевский приказал расстрелять недавно принятого в отряд бойца, заподозрив в нем вражеского агента. Вернувшись после очередной операции на базу и узнав об этом, Чепраков устроил замполиту разнос, запретив впредь в его отсутствие любые судилища.

В отряде удивились столь мягкой реакции командира. Некоторые партизаны открыто, без страха, осудили самоуправство комиссара, назвав его решение самодурством. Досталось и командиру за малодушие.