По следу зверя

Едва Чепраков с Андрусенко сравнялись с крайним домиком, как из него неожиданно выскочил Краузе. Обрадовавшись, словно увидел старых приятелей, немец подбежал к майору и протянул руку для приветствия:

— О, майн Готт! Матьюшин! Матьюшин!

— А, наш знакомый! — демонстрируя радость от встречи, Федор Иванович также расплылся в слащавой улыбке. — Ты еще здесь? Я уж думал, давно в неметчине своей гуляешь.

— Матьюшин! Матьюшин! — продолжал тормошить его Краузе, схватив за плечо.

— Надо же, встретились как хорошие знакомые! — раздался за их спиной голос Вилкаса. — А кто-то еще недавно собирался убить этого несчастного, — съязвил он.

— Да брось ты! Чего от злости не скажешь, верно, геноссе Курт?

— О, я, я, геноссе! Друг! Матьюшин ест мой друг!

Курт принялся рассказывать литовцу, знавшему немного немецкий язык, как однажды Матюшин спас его от красных комиссаров, за что он до конца дней своих будет благодарен ему.

— Ком, ком, Матьюшин! — замахал немец руками, призывая войти в дом.

Заметив, что Вилкас насторожился, Циркач окликнул его:

— Где тут водицы можно испить?

— Что? — не расслышал литовец.

— Где, говорю, можно попить, умыться?

Остановив проходившего мимо паренька в немецкой солдатской шапке, Вилкас что-то сказал ему на родном языке. Выслушав, тот молча кивнул.

— Иди за ним, он покажет. Чуть позже печь протопится, баня будет, — исчезая за углом соседнего дома, выкрикнул Вилкас.

Войдя в дом, Чепраков оказался в небольшом помещении.

— А теперь быстро рассказывай, какие новости! — прошептал он на ухо Курту. — Что слышно об агентах абвера, прибывших в отряд Станкявичуса? Есть ли среди них тот, кого мы ждем? Что известно о группировке Шерхорна, попавшей в окружение у реки Березина? Собирается ли Урбонас идти туда? Что слышно от вашего товарища Мюллера? И последнее: что известно о польском отряде? По нашим данным он прячется где-то в этом районе.

— Много вопросов, не успею ответить. Я лучше напишу все на листок и позже постараюсь передать вам, — зашептал в ответ Краузе, спешно доставая из шкафчика небольшую буханку ржаного хлеба и кусок сала. — Про поляков отвечу сразу: они ушли на свою территорию. Вы надолго здесь?

— Пока не знаю. Все будет зависеть от разговора с Урбонасом. Как вы думаете, он поверил нам?

— Думаю, да. Что там случилось у складов? Много раненых вернулось.

— Убитых не меньше, — с довольным лицом победителя ответил майор.

Курт недовольно нахмурил лоб:

— Речь все же о людях идет!

— Что такое, Краузе? Сидели бы они дома, остались бы людьми! Хотя я вас понимаю. На войне любая победа с оттенком грусти.

— Оружие раздобыли?

— Мы и не собирались вооружать своих врагов. Просто нужно было заручиться их доверием.

Чтобы не вызвать подозрений, Федор Иванович покинул домик.

— Матьюшин, эссен, эссен! — Выскочив следом, Краузе вложил в его руки хлеб с салом. — Кушать!

Ближе к вечеру Курт сумел передать записку. В ней говорилось, что в отряд Станкявичуса действительно прибыли «бурозубки». Двое из троих — офицеры абвера. Старший — майор Альфред Шульц, кавалер Рыцарского креста, в совершенстве владеющий английским языком. По всей видимости, он и есть Кутора, или Бернштайн-Янтарь. Второй — гауптман. Третий член команды — женщина-радист…

Уничтожив записку, Чепраков задумался. О попавшей в засаду группировке Шерхорна ни Краузе, ни Мюллер до последнего времени ничего не знали. Очевидно, литовцы или сами не владели информацией, или по каким-то соображениям не сочли нужным сообщить им. Курту стало известно, что майор Шульц привез приказ всем здешним отрядам собраться в одном месте и ждать дальнейших указаний.

Федор Иванович знал, что большие отряды, вроде тех, которыми руководили Станкявичус и Урбонас, не имели единой базы на определенной географической точке, а были раздроблены на малые группы и разбросаны по хуторам и лесным массивам. Бороться с ними не представлялось возможным. Понадобилась бы целая армия секретных сотрудников. Он понял: приказ собрать все отряды в одном месте, привезенный местным повстанцам неким майором Шульцем, — это шанс, какого больше может не быть…

Андреас появился поздним вечером, в слегка подпитом состоянии и весьма приподнятом настроении. Встретившись с Чепраковым-Матюшиным, литовец не преминул похвастаться новеньким немецким орденом «За храбрость», который получил из рук, с его слов, «очень важного майора абвера».

Поздравив с получением столь высокой награды, «Кондрат» пожелал командиру литовского отряда доблестных побед и, воспользовавшись моментом, попросил взять его отряд под свое начало.

— Ладно, так и быть, беру тебя с твоим вшивым отрядом к себе. Вилкас сказал, что вы сегодня храбро сражались.

— Мы старались. Жаль только, что оружие не смогли добыть, — потупил взор «Матюшин». — Охрана там оказалась усиленная.