По собственному желанию

Первое недоразумение случилось с выбором темы дипломного проекта. Тем было двадцать восемь — ровнехонько по числу студентов в группе, в том числе четыре и по золоту. Распределение начиналось с лучших студентов, Георгий был по успеваемости третьим, так что золото наверняка досталось бы ему, не случись в тот день такого бурана, что остановилось в городе все движение. Добрался он до института только в двенадцатом часу, к шапочному разбору. Золота уже не было. Да и ничего больше не было, кроме касситерита. Наверно, еще можно было что-то поправить, поговори он толком с инспектором курса. Но Георгий, взбешенный явной несправедливостью, промерзший во время двухчасового пешего путешествия, наговорил инспектору черт знает каких грубостей, и тот категорически заявил, что перераспределений тем не будет, и так запоздали, буран бураном, но до половины одиннадцатого ждали всех, и почему-то только вы, молодой человек, не смогли прибыть вовремя. На слова Георгия, что живет он у черта на куличках и шел пешком чуть ли не через весь город, инспектор окончательно разозлился: «Что же, из-за вас одного прикажете все снова начинать?» Тут бы повернуться Георгию и молчком уйти, а потом спокойно поговорить, заручиться поддержкой на кафедре, дойти, наконец, до декана, но он махнул рукой, самоуверенно подумав: «Черт с вами, я два диплома сделаю — и по золоту, и по касситериту». О золоте уже многое он знал — с первого курса читал литературу о нем, справится. И не глядя расписался против единственной незаполненной строчки.

И он действительно сделал два диплома — небрежно, с прохладцей, по касситериту и обстоятельную, интересную работу по золоту. Но защищаться пришлось все же по касситериту, как и стояло в учебных планах. Ему популярно объяснили, что планы эти документ государственный и без веских оснований нарушать их не положено. Георгий и тут недолго огорчался: не так уж важно, что будет стоять в дипломе, лишь бы попасть в золоторазведку, а там все станет на свои места. Тем более что пока приходилось заниматься вообще всякой ерундой — гидрогеологией, карстовыми пещерами и болотными газами. Вот когда Ольга защитится, можно будет что-то и предпринять. Где-нибудь работа для них непременно найдется, тем более что у Ольги диплом был именно по золоту — не без его, конечно, влияния.

Предложение Голубева ехать начальником партии на Бугар как будто шло вразрез с его планами, и он задумался. Хотя Бугар и считался в принципе золотоносной территорией, но не из перспективных, основательных поисковых работ там никогда не вели. А с другой стороны — все-таки начальник партии. Дело тут было не в тщеславии. Командная должность будет отмечена в его послужном списке, а это капитал, и немалый. Явись он потом с такой отметкой в трудовой книжке в любое управление, и посмотрят на него уже иначе. Поработать на Бугаре год-два, поднабраться опыта, а потом можно и дальше, на золото… И Георгий согласился.

Климашин, видимо, догадывался, что для Георгия работа в его партии дело временное, и однажды попытался прочесть что-то вроде лекции о значении касситерита. Георгий слушал его с равнодушной вежливостью. Климашин полулежал на раскладушке — было это за день до его отлета в Москву, — сунув руку под рубашку, словно боялся, что его больной желудок вывалится оттуда, и медленно говорил, временами срываясь на сиплый басок:

— Не примите мои слова за примитивную пропаганду, Георгий Алексеевич, но я хочу, чтобы вы поняли всю важность нашего общего дела. Я всю жизнь занимаюсь касситеритом и, хотя… грандиозными лаврами похвастаться не могу, ничуть не жалею об этом… Лавры достаются тем, кто ищет нефть, газ, золото, редкие металлы, кто привык считать на миллионы и миллиарды. А касситерит всегда был на геологической периферии, это же всего-навсего оловянный камень. Только во время войны он позарез понадобился. А сейчас… Лудим, паяем, кастрюли чиним, — невесело пошутил Климашин. — Но скоро нам очень много придется паять, поверьте мне…

Он довольно долго распространялся о начинающемся буме в электронной промышленности. Георгий почти не слушал его.

— Знаете, — говорил Климашин, — я ведь предлагал начать поиски на Бугаре еще восемь лет назад. Но доводы мои показались не слишком убедительными, и меня не поддержали. А прав-то я оказался… За эти восемь лет мои доводы убедительнее не стали, но в министерстве уже не только не возражают против поисков на Бугаре, но и сами их организуют — очень уж нужен касситерит…

Тут, видимо, Климашин заметил, что слушает его Георгий без всякого энтузиазма, и довольно сухо закончил:

— Впрочем, вся эта лирика вещь несущественная.

А Георгию просто не терпелось уйти по делам. Лекций он достаточно в институте наслушался. Теперь надо было дело делать, а не слушать проповеди.