По собственному желанию

Через полчаса приступы боли возобновились и не прекращались уже до конца. Ольга теряла сознание, иногда, казалось, ненадолго приходила в себя, но смотрела неузнавающими, чужими глазами. Около полудня выдались несколько спокойных, ясных минут. Ольга, придя в себя, с минуту лежала, глядя вверх, — будто вспоминала что-то.

— Оля! — негромко позвал ее Георгий.

— Ближе, — попросила Ольга. Георгий сел в изголовье. Ольга взглянула на Колю. — И ты тоже.

Коля подошел, спросил:

— Как ты, Оля?

— Устала очень. Но теперь уже скоро. — Она взглянула на верхушку сосны, помолчала. — Везти меня никуда не надо, похороните здесь, под сосной.

Коля сморщился и хотел что-то сказать, но Ольга слабо пошевелила рукой, останавливая его.

— Не надо. Некогда. Иди пока. Прощай.

Коля потерянно взглянул на Георгия и отошел. Ольга, наморщив лоб, сосредоточенно думала и наконец тронула Георгия за руку.

— Что-то я хотела сказать тебе… Не могу вспомнить. Раньше надо было. Никому не рассказывай об этом, не надо. Тебе теперь трудно будет, но ты выдержи, прошу тебя.

Она вдруг охнула и стиснула зубы. И прежде, чем потерять сознание, прошептала:

— Ну вот, началось. Не успела, ничего не успела…

Это были ее последние осмысленные слова.

Умерла Ольга в четвертом часу, и они не сразу поняли это. Уже трижды им казалось, что все, конец, Георгий подносил к ее губам зеркальце, видел — жива Ольга, и снова они ждали, потому что ничего другого не оставалось. А потом Коля схватил Георгия за колено и молча повел головой. Георгий чуть помедлил, вглядываясь в лицо Ольги, тронул ее руку. Она была холодная. Когда он отнял свою руку, на серой коже Ольги остались следы его пальцев. «Все?» — взглядом спросил Коля. Георгий молча поднялся, направился к Шельме, подтянул повыше бродни и вошел в воду. Он долго держал руки в холодной воде, пока они не занемели, умылся, намочил затылок — там, внутри, медленно ворочалось что-то большое и тяжелое — и вышел, спросил у Коли:

— Спирт у нас еще есть?

Коля, вытирая кулаком слезы, кивнул, сходил в палатку, принес бутылку. Георгий налил себе полстакана, разбавил водой и медленно выцедил все не отрываясь, не чувствуя ни запаха, ни крепости, — будто воду пил. Коля плеснул себе на донышко, но никак не решался выпить и, наконец, отставил кружку, глухо сказал:

— Не могу.

— Не можешь — не пей, — равнодушно отозвался Георгий, протянул руку за его кружкой, выпил и ее — и как будто только трезвее стал. Он закурил и сказал Коле: — Ты иди пока.

Коля послушно поднялся, взял зачем-то карабин и ушел.

15

Сидел Георгий недолго. Внутри была какая-то странная, неожиданная пустота, никакой боли, и ни о чем не думалось. Потом он взглянул на часы и заторопился. Могла приехать лодка с ненужным теперь врачом, тот, чего доброго, прикажет везти Ольгу куда-то или захочет вскрыть, — кто знает, что у них там за порядки. Да и вообще лучше похоронить Ольгу самому, без чужих глаз, без чужих рук. И надо поскорее обмыть ее, пока она не закоченела…

Он все еще думал о ней как о живой — и не сразу заметил это.

Георгий тщательно выскоблил песком два котелка, протер спиртом и повесил над костром. Пока вода нагревалась, он вынес из палатки рюкзак Ольги и начал смотреть, во что ее переодеть. Выбора особого не было — две комбинации, пара трусиков и лифчиков, кофточка, серая клетчатая юбка, старенькие туфли на низком каблуке и несколько носовых платков. Странно — он без волнения разбирал ее вещи, словно не понимал еще, что никогда Ольге не носить, а ему не видеть их на ней. Это потом уж, полгода спустя, ему будет страшно при одной мысли, что он может увидеть что-то Ольгино…

Он взглянул на нее — и вздрогнул: Ольга смотрела на него сквозь неплотно прикрытые веки. Георгий наклонился над ней и попытался закрыть глаза, но они тут же медленно приоткрылись снова, словно и мертвая Ольга хотела смотреть на небо. «Надо медяки положить», — вспомнил он с детских еще времен чьи-то похороны и стал шарить по карманам, но ничего не нашел. В тайге деньги не нужны, вся мелочь, какая была, давно порастерялась. Он прикрыл лицо Ольги платком, но тут же снял. «Пусть смотрит, недолго осталось».

Он расстегнул молнию спального мешка и принялся раздевать Ольгу. Сделать это было непросто, тело Ольги показалось ему необыкновенно тяжелым, мертвые руки никак не хотели выпутываться из свитера, кофточки, белья. Георгий торопился — мог вернуться Коля, а ему очень не хотелось, чтобы тот даже издали увидел обнаженную Ольгу. Наконец он снял с нее все и, отступив на шаг, внимательно оглядел. То, что всего два дня назад было молодой, здоровой, красивой женщиной, стало большим неуклюжим трупом с одутловатым сизым лицом, вздувшимся животом, толстыми, очень мертвыми руками и ногами с черными ногтями…