По современному

— Ахъ, я дуракъ! Сейчасъ! Виноватъ, мамзели! Совсмъ забылъ предложить! воскликнулъ онъ и ринулся въ другую комнату, но въ дверяхъ его остановилъ кучеръ Михайло. Онъ покачивался.

— Купца Калинкина, Николай Иванычъ, обратно привезъ. — Невозможно везти… Шесть разъ съ саней падалъ. Того и гляди, что потеряешь. Теперь пластъ пластомъ въ прихожей лежатъ.

Переносовъ всплеснулъ руками.

— Ну, что мн теперь длать? А я общался жен домой его доставить. Длать нечего! тащите его въ угловую холодную комнату и положите тамъ на диванъ. Пусть до утра, проспится. Да вотъ что: туда оффиціанты ходятъ, такъ запри эту комнату и принеси мн ключъ.

Переносовъ хорошо помнитъ, что онъ пилъ съ «французинками» холодненькое, помнитъ, что которую-то даже поцловалъ, помнитъ, что сидлъ за ужиномъ, но какъ кончился ужинъ, какъ разъхались гости, какъ онъ легъ спать, — ршительно ничего не помнитъ. Вино и его сразило.

* * *

На другой день поутру, проснувшись часу въ одиннадцатомъ, Переносовъ не безъ удивленія увидлъ, что у него ночевали литераторы, капитанъ и купецъ Русовъ. Они въ дезабилье ходили по зал и опохмлялись. На стол киплъ самоваръ и стояла бутылка коньяку. Заливаловъ приготовлялъ какую-то закуску и обильно лилъ въ нее уксусъ.

— Хвати рюмочку-то, сейчасъ поправишься! — предложилъ онъ Переносову.

— Не могу, отвчалъ тотъ.

— А ты съ солью… оно отшибаетъ.

— Нтъ, я лучше чаю съ коньякомъ…

Вдругъ раздался пронзительный звонокъ и въ комнату; влетла Калинкина. Она была въ слезахъ.

— Не стыдно вамъ, Николай Иванычъ? Не стыдно? Куда вы дли моего мужа? Гд онъ? кричала она.

Переносова какъ варомъ обдало. Онъ только сейчасъ вспомнилъ, что въ угловой комнат запертъ Калинкинъ.

— Анна Андревна, успокойтесь! онъ у меня, уговаривалъ онъ жену Калинкина. — Его и хотли везти вчера къ вамъ, но онъ былъ такъ пьянъ, что падалъ съ саней и кучеръ привезъ его съ половины дороги обратно.

— А еще общались не поить его! Слово дали…

— Анна Андревна, видитъ Богъ, это не я, а онъ самъ…

— Гд-же онъ? Покажите мн его по крайности…

— Вотъ въ этой угловой комнат. Пожалуйте! Вотъ вамъ и ключъ.

Переносовъ отворилъ дверь и впустилъ туда Калинкину.

— Будетъ буря!.. прохриплъ капитанъ.

Вдругъ въ угловой комнат раздался пронзительный визгъ и на порог въ залу появилась Калинкина.

— Мало того, что вы оскорбили женщину, вы еще насмхаетесь надъ ней! Гд мой мужъ? Гд онъ? — кричала она.

— Онъ тамъ-съ!

— Что вы врете, тамъ какой-то чужой мужчина!..

— Какъ? Что? Не можетъ быть! и компанія ринулась въ угловую комнату.

Посредин комнаты, дйствительно, стоялъ какой-то незнакомый мужчина и протиралъ глаза.

— Милостивый государь, отвчайте, какъ вы сюда попали? прохриплъ капитанъ.

— Извините, я и самъ не знаю какъ… отвчалъ онъ. — Скажите мн, гд я? Я вчера былъ въ гостяхъ у одного моего сослуживца и, признаться сказать, выпилъ… Но какъ я попалъ сюда?..

— Это все Михайло мерзавецъ, это все онъ! кричалъ Переносовъ. Позвать сюда Михайлу! Анна Андреевна, успокойтесь! Мой кучеръ сейчасъ разскажетъ въ чемъ дло. Тутъ какое-то недоразумніе.

Съ Калинкиной сдлалось дурно. Заливаловъ хлопоталъ около нея. Въ залу вошелъ кучеръ Михайло.

— Кого ты мн, каналья, привезъ вчера вмсто Семена Мироныча? Кого?

— Господина Калинкина… отвчалъ кучеръ.

— Посмотри, скотина, нешто это онъ!

Кучеръ взглянулъ въ комнату.

— Нтъ, не онъ-съ?

— Такъ гд же онъ?

— Виноватъ, Николай Иванычъ, тутъ надо статься, грхъ случился. Признаться сказать, вчера я былъ выпивши. демъ мы это по Обводному каналу, а я и вздремнулъ слегка. Проснулся, глядь назадъ, а сдока-то нтъ. Господи, думаю, потерялъ! Я назадъ. халъ, халъ, вижу лежитъ на дорог енотовая шуба. Стой, думаю, нашъ! Поднялъ и привезъ сюда. Здсь мы его не разсматривали, шубу съ него не снимали, а какъ былъ онъ, такъ и положили на диванъ. Теперича, стало быть, выходитъ, — я вмсто господина Калинкина кого нибудь чужаго привезъ. Вчера вдь былъ Николинъ день и пьяныхъ на улиц гибель что валялось. Главная штука енотовая шуба меня поднадула: какъ дв капли воды что у господина Калинкина.

Въ это время лакей манилъ Переносова въ прихожую. Переносовъ отправился. Въ прихожей стоялъ Калинкинъ. Онъ былъ блденъ, какъ полотно.

— Здсь жена? спросилъ онъ.

— Здсь. Иди скорй, успокой ее.

— О, Господи, Господи! Знаешь, вдь я въ части ночевалъ. Переносовъ, другъ, научи, что мн ей отвчать, какъ мн передъ ней вывернуться?

— Тутъ и вывертываться не надо, а скажи просто, что ночевалъ у пріятеля. Люди, которые ежели по-современному живутъ, такъ т и по нскольку ночей дома не ночуютъ.

Калинкинъ перекрестился и вошелъ въ залу. Съ этого дня Калинкинъ не разу уже не былъ у Переносова.

1874