По строкам лавандовых книг. Часть 2

Я готова отдать что угодно за возможность сегодня увидеть старого друга – море, но это невозможно. После выходки возле госпиталя, Каликс приказал не сводить с меня глаз, несмотря на то, что по сути я спасла шкуры этих ублюдков. Помню, как было обидно услышать, что Джудин назвал меня бомбой замедленного действия, а ведь его предположение оправдалось. Сегодня я хладнокровно расстреляла солдат, вот только вовсе не в агонии сумасшествия, а в здравом рассудке, что делает меня ещё большим чудовищем, чем я была.

Удивительно, но переживая события сегодняшнего дня снова и снова я не чувствую ни капли угрызения совести за содеянное. Кровь этих людей на моих руках. Непроизвольно всплывают в памяти слова Леи, что только первая жертва остается с тобой навсегда. Под призмой смысла этих слов моё сумасшествие выступает не как изъян, а как благодать, ведь временное помешательство спрятало первую жертву так глубоко, что я даже не знаю, кто это был.

Под гнетом самобичевания я сижу, подпирая спиной деревянную пристройку. Как я превратилась в это ничтожество? Джудин любил меня любой. Он ни за что не осуждал бы меня. Закрываю глаза и представляю как тону в его объятиях. Я дома. Несмотря на изменившиеся пейзажи улочек, сожженных дотла, здесь всё пропитано воспоминаниями о докторе.

Уснуть невозможно, кажется, мертвые обступили меня со всех сторон и презирают, за то, что я ещё жива. В какой-то момент я начинаю им завидовать, они свободны, а я – рабыня. В конце концов, сон всё же сморил меня, я проваливаюсь в мир грез. Здесь меня ждет заботливый Джудин и невыносимые стоны Руд. Мама в обугленном платье, тянет руки, упрашивая об объятиях. Наш дом рассыпается как пыль, утекая между пальцев по направлению ветра. Сотни несвязанных между собой страхов переплетаются в общий сюжет.

Для меня утро начинается рано, буквально с первыми лучами солнца. В Литор прибыли солдаты ОНР, вчерашняя тишина сменилась шумом солдатских сапог, шаркающими по колючим от обломков дорогам. Съемка не состоялась, в связи с чем нас с Руд, команду операторов и с десяток стражников отправляют обратно в Монтис. Каликс остался за главнокомандующего. Предателей нашли. Суд состоится в пять часов вечера. На центральной площади их выстроят в ряд и расстреляют.

Каликс распорядился отправить нас и раненых в Монтис за несколько часов до назначенной казни. В глубине души я безмерно благодарна ему, он не заставил меня смотреть Галлусу в глаза перед его смертью. Это майор так отдает мне долг за спасенную жизнь. В следующий раз он не пропустит возможности извращенно меня помучить.

Ровно в пять вечера я сижу в поезде. Всматриваясь в зеленую даль за окном, я наблюдаю, как мелькают деревья, но всё равно, кажется, слышу прошибающий сознание выстрел. Достигнув цели свист пули сменяет на глухой всплеск горячей крови. Я вздрагиваю, жадно хватаю воздух и цепляюсь потными пальцами за скользкий, обтянутый кожей диван, а Руд без лишних слов гладит меня успокаивающе по голове и укладывает к себе на колени.

С нами раненые солдаты, чтобы не пришлось ехать в одном поезде с трупами я вынуждена менять бинты и обрабатывать им раны. За несколько часов от кровопотери здесь может скончаться каждый второй. В Монтис мы прибываем глухой ночью. На перроне очень оживленно, толпы военных в полной боеготовности расхаживают по периметру не оставляя вокзал ни на минуту без присмотра. Такое впечатление, что объявлена тревога. Мой внешний вид хуже некуда: оборванное грязное платье, я измазана кровью, руки и ноги исцарапаны корой дерева. Ночь холодная, но один из солдат надел на меня куртку. То ли я вызываю жалость, то ли моя вынужденная забота о раненых вызывает у него чувство благодарности, неважно, главное мне есть во что укутаться.

Наконец-то мы на пороге Форда. Это место напоминает элитную тюрьму, а я здесь заключенная строгого режима, но сейчас я действительно буду рада видеть свою комнату. Дверь лифта издает привычный писк и открывается на тридцать восьмом этаже, на пороге Прим. Он бросается ко мне, зажимает меня в объятиях так сильно, что невозможно вдохнуть. Руд устало улыбается, похлопывает его по плечу и удаляется, оставив нас одних. Теплая встреча заставляет забыть об обидах.

– Не делай так больше никогда! Слышишь? Никогда! ― ругает меня Прим.

Он обнимает меня ещё крепче и зарывается носом в волосы.

– Как не делать? ― в недоумении спрашиваю, заглядывая в светлые глаза парня.

– Не отходи ни на шаг!

Глава 20

Только сейчас находясь в относительной безопасности до меня доходит, что мы пережили за последние два дня. Дрожь заставляет колени стучать. Ноги не держат, я обессилена и хочу немного понежиться заботой. Пусть он и не любил меня никогда, но сейчас мне просто необходимо дать себе возможность побыть слабой. Прим заносит меня в душ, вытирает слезы, помогает раздеться и оставляет одну, чтобы я могла смыть всю грязь этой поездки домой. Я так тщательно смываю с тела кровь убитых, что не замечаю, как срываю кусочки потрепанной кожи рук. Кровь утекает в слив вместе с грязью и водой, но никак ни с моей болью.