По таёжной реке Бикин

У пригретой апрельским солнцем стены на корточках сидит черноволосая смуглая девочка-удэгейка. Это младшая дочь Покулы — Рита. Она сосредоточенно смотрит на свой оттопыренный указательный пальчик и по-русски напевает: «Зинчик, зинчик, сядь на мизинчик!» Меня девочка не замечает. Только подойдя совсем близко, я разглядел, что над ее ручонкой висит в воздухе маленькая мушка-журчалка. Тонко прозвенев невидимыми крыльями, она послушно садится на подставленный палец… Тут девочка подняла на меня глаза и с криком: «Дядя Юра приехал!» — умчалась в избу.

Я снова в удэгейском поселке Красный Яр. Меня не то что не забыли в Красном Яре — меня встретили здесь, как принимают на Руси самых близких родственников. Мы обнимались, целовались, каждый норовил затащить меня к себе в дом. Растроганный чуть ли не до слез, я ходил по поселку и улыбался всем встречным. Меня уже не расспрашивали, зачем я приехал в Яр. Все наперебой мне рассказывали, каких и где птиц они видели зимой. Все мои знакомые оказались живы и здоровы. Узнали даже Чука! Он тоже радостно кидался к каждому из удэгейцев. Все звали нас ночевать к себе, но мы по традиции остановились в доме Покулы.

Вечером, как и в прошлом году, состоялся «совет в Филях». Мест, где «совершенно точно» должны гнездиться рыбные филины, оказалось уйма. Когда большинство проблем было обсуждено и я уже рассказал удэгейцам все, что припомнил о своей жизни и охоте под Ленинградом, а они в свою очередь поделились своими охотничьими успехами, я робко спросил: нельзя ли мне где-нибудь достать на лето лодку с мотором? Проблема решилась неожиданно легко. Оказывается, за зиму Николай Сигде сменил свой уже повидавший виды мотор «Москва» на новый сильный «Вихрь». Старая лодка этот тяжелый мотор выдержать не могла, и Николай сейчас был занят тем, что мастерил себе новую.

— Возьми мои старые мотор и лодку, — просто сказал он. Я не знал, как мне отблагодарить его.

На этот раз сборы были более основательными. Три дня я провозился с лодкой. Сушил ее, шпаклевал, щели заливал расплавленным гудроном. Всей этой не совсем знакомой для меня работой руководил Николай Сигде. У Покулы я раздобыл бачки и канистры. Закупил в охотпромхозе бензин. Наконец наступил долгожданный момент спуска лодки на воду. И тут я должен был сознаться, что плохо представляю, как заводится мотор. Но Николая это нисколько не смутило, и он без лишних разговоров взялся за «повышение моей квалификации». Ни смешков, ни подтрунивания. Одни спокойные, серьезные слова. Под его присмотром я сделал уже два круга по Бикину, когда он сказал:

— Ну, хватит. Однако в первую поездку поплывем вместе. Я буду сопровождать тебя в другой лодке. В пути научишься большему.

Николай предложил свой план:

— Сперва съездим вниз по Бикину. Вниз сложнее, — поучал он меня, — Здесь необходимо, чтобы скорость лодки все время была большой, больше, чем течение Бикина. Иначе лодка теряет управление. Вверх же по Бикину можно ползти и совсем медленно. Внизу я тоже слыхал, как кричат рыбные филины. Я провожу тебя километров двадцать и оставлю. Будешь искать своих птиц и подниматься в Яр. Потом я или кто-нибудь другой проводит тебя вверх по Бикину.

Я слушал Николая и не мог нарадоваться, как складно все получается. А на следующее утро две лодки, моя и Покулы, в которой сидел Николай Сигде, отплыли вниз по реке. До этого мне казалось, что я уже совсем привык к стремительной воде Бикина. Сидя в лодках, которыми управляли удэгейцы, я мог не только дремать, но и преспокойно спать. Но когда я оказался сам за «капитана», Бикин вновь начал пугать меня. Мне постоянно чудилось, что меня вот-вот вышвырнет на камни, прижмет к залому… Ручку управления мотором я держал с такой напряженностью, что пальцы занемели. Я ничего не видел вокруг, кроме идущей впереди лодки Николая. Несколько раз он подъезжал ко мне и спрашивал, почему я так медленно еду. Мне же представлялось, что лодка летит над волнами!

Но двадцать километров — путь долгий. Постепенно я начал успокаиваться. Тревожило одно: я неясно представлял себе, что должен буду предпринять, когда лодку надо будет остановить. Мне казалось, что это сделать почему-то не удастся. Готовя себя к худшему, я начал то прибавлять, то сбрасывать газ, пробуя управление, то вправо, то влево разворачивать мотор. Увидя, что моя лодка завиляла, как бекас после взлета, а мотор то затихал совсем, то принимался реветь, как разъяренный медведь, Николай свернул к первой же косе и остановился. Подъехал и благополучно остановился и я.

— Что, мотор барахлит? — деловито осведомился удэгеец. Когда же я объяснил, что, таким образом тренируясь, хочу прочувствовать «в руках» мотор, он внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал.