По тонкому льду

Утром первым шагом Плавского был визит в милицию. Он назвал номер «пикапа» и попросил справку, какому учреждению тот принадлежит. Он присочинил историю: «пикап» подбросил его ночью с вокзала в город. Он сидел в кузове и, очевидно, там обронил свою записную книжку.

Она нужна позарез.

«Пикап» принадлежал одной из городских больниц. Шофер принял Плавского не за того, кем он был, а за представителя органов. Он проводил его на Медниковскую улицу и показал дом, к которому он подвез ночного пассажира.

Плавский в течение суток наблюдал за Суздальским.

Тот вел себя довольно скромно. Утром гулял по набережной, затем завтракал в ресторане «Волга», отдыхал дома, обедал снова в том же ресторане, опять гулял и после ужина вернулся на Медниковскую улицу. Сегодня утром повторилось вчерашнее расписание, но вот днем – это было в три часа – вместо ресторана он отправился в баню. И

до сих пор из бани не вышел. А если и вышел, то, следовательно, Плавский его прохлопал. Не может же человек мыться четыре часа!

– Очень осторожный, мерзавец, – закончил рассказ

Плавский. – Он принадлежит к категории лиц, которые трижды подумают даже в том случае, когда надо расстаться с докуренной папиросой.

Последовали вопросы. Я поинтересовался, видел ли

Плавский Суздальского в чьей-либо компании.

Плавский отрицательно покачал головой:

– Ни разу. Везде и всегда один.

Дим-Димыч, полюбопытствовал, почему Плавский остановился именно в этом доме, где мы сейчас находимся.

– Потому, – пояснил Плавский, – что в этом доме родилась моя мать, а хозяин дома мой родной дядя.

– Ясно! – воскликнул Дим-Димыч и показал на портрет. – Значит, это ваш прадедушка?

– Совершенно верно.

Мы посовещались, обменялись мнениями и кое о чем договорились. Прежде всего надо выяснить связи Суздальского-Кравцова здесь и особенно в Москве, проверить, зачем он ездил в Тулу и почему оставил там чемодан. Надо, наконец, узнать, под какой же фамилией, по каким документам он живет.

– Начнем со «знакомства» с Кравцовым-Суздальским,

– сказал я, – и осуществим это фундаментально: с участием калининских чекистов.

Дим-Димыч сделал удивленное лицо:

– Это еще зачем? По-моему, нас троих вполне достаточно. Время не подошло для аврала.

Я разъяснил Диме.

– Предполагается не аврал, а организованное наблюдение в ряде точек, выявление окружения Суздальского. Он вроде не птичка с неба, у кого-то живет, с кем-то разговаривает.

– Осложняешь, – возразил Дим-Димыч. – Здесь временная отсидка Суздальского, и для ее фиксирования наших шести глаз хватит.

Упрямство друга начинало раздражать меня. Я, конечно, мог сказать ему, что в данном случае решение вопроса зависит только от моей точки зрения, а он, собственно, не имеет права настаивать, но не сказал, не захотел обижать его.

– Не будем кустарничать, дабы потом не каяться и не кусать локти, – снова пояснил я, но уже твердо.

– Ну ладно, – нехотя согласился Дим-Димыч. – Не возражаю.

И тут Дима остался верен себе. Не возражает – каково!

– Кстати, Константин Федорович, – обратился я к

Плавскому, – завтра вы сможете возвратиться в Москву.

Я встретился с недоуменным и разочарованным взглядом больших и мягких, точно бархат, глаз.

– Вы сделали все, что могли, и даже намного больше.

Все ваши расходы я оплачу.

– Да разве дело в этом! – махнул рукой Плавский. – Но вы уверены, что я вам не понадоблюсь?

– Дело не в том, понадобитесь вы или нет, – объяснил я мягко. – Дальше рискованно и опасно пользоваться вашими услугами.

– Вы полагаете... – начал он.

Я угадал его мысли:

– Полагаю. Суздальский мог вас заметить?

– Да, пожалуй, – признался Плавский. – Он в конспирации имеет больше опыта и сноровки.

– То-то и оно, – заметил я. – Если даже не заметил, то может заметить. Зачем же рисковать?

– Я понимаю... Вы правы, – согласился Плавский. –

Все надо предвидеть.

– А теперь посидите здесь, – предупредил я друзей. –

Вернусь скоро.

Моя беседа с местными чекистами несколько затянулась, но через час я, Плавский и Дим-Димыч были уже на

Медниковской улице и осматривали дом, в котором жил

Суздальский. Он оказался удобным, стоял один во дворе.

Потом мы бродили по набережной вдвоем с Димой: Плавский отправился на разведку в ресторан «Волга».

Сигнал от него поступил довольно скоро.

– Ужинает! – сообщил Плавский. – Сидит за столом в компании двух моряков в форме.

– Места свободные есть? – осведомился Дим-Димыч.

– Ни одного.

У входа в ресторан, прямо у дверей, околачивались три типа под приличным хмельком. Они выворачивали свои карманы и что-то подсчитывали. Видимо, определяли финансовые возможности. Я легонько раздвинул их плечом, и мы вошли внутрь.

У стойки мне и Дим-Димычу подали по кружке пива и по паре раков.

Да, это был он, пропадавший и ускользавший. Он старательно прожевывал пищу и разглядывал своих соседей по столику. Мы пили пиво, закусывали раками и разглядывали Суздальского-Кравцова.

Времени оказалось достаточно не только для того, чтобы расправиться с раками и пивом, но еще и для того, чтобы накрепко зафиксировать в зрительной памяти облик человека с небольшой родинкой на левой щеке.