По ту сторону фронта

В свете фар показался часовой. Шеффер зашевелился, но Рузметов крепко надавил на него ногой, и он затих. Карецкая с дрожью ожидала дальнейших событий. Веремчук остановил машину и выключил свет.

Часовой подошел поближе, засветил карманный фонарь и тут же, к удивлению всех, вприпрыжку возвратился к мосту и поднял балку.

– Битте! Битте! – пригласил он.

Не раздумывая ни секунды, Веремчук включил скорость и свет, дал газ, пролетел мимо козырнувшего часового и выскочил на шоссе.

– Ничего не пойму, хоть убейте, – проговорил он, развивая скорость.

– Я тоже, – сказал Рузметов.

Поняла только одна Карецкая и от радости она так звонко рассмеялась, что Шеффер вздрогнул всем телом.

– Ну как же… – произнесла она. – Я ведь совершенно забыла. У него постоянный пропуск, – и она показала на лобовое стекло, где был прикреплен прямоугольный листок картона.

– Ну, здорово! Просто везет, – восхищался Веремчук. – А я уже собрался прихватить часового с собой.

– Удача! – коротко резюмировал Рузметов.

Впереди уже угадывались черные контуры леса, за который уходил молодой месяц. Пересекли узкоколейку. Веремчук сбавил скорость и свернул налево, на проселочную дорогу. Ехать стало труднее, земля после вчерашнего дождя была вязкая. Задок «опеля» ежеминутно закидывало, колеса буксовали. Веремчук выключил свет, остановил машину и вздохнул. Впереди показались два темных силуэта. Ксения Захаровна встревожилась и подняла пистолет, но Рузметов успокоил ее, сказав, что это свои.

– Разгружаться! – объявил он и первым вышел из машины.

Подбежали два партизана.

– Быстро лошадей! – приказал Рузметов.

Один из партизан присел на корточки, вглядываясь в сторону леса, и коротко свистнул.

– По коням! – скомандовал Рузметов. – Вытащите из машины немца, проверьте руки и тоже в седло. Только не мять его, – предупредил он партизан.

Шеффера вытащили из машины и усадили в седло. Рузметов помог сесть Карецкой. Она сильно продрогла, зубы ее постукивали.

Подъехал Веремчук и предложил ей шинель, но она поблагодарила и отказалась. Тогда Веремчук бросил шинель на холку ее лошади и грубовато сказал:

– Отставить разговорчики! Одевайтесь!

Карецкая надела шинель. Сразу стало тепло.

– Готовы? – спросил Рузметов, видя, что свободной осталась только его лошадь.

– Готовы, товарищ начальник штаба, – ответил Веремчук.

Рузметов подошел к «опелю», проколол в нескольких местах шины и раскрыл настежь все четыре дверцы. Разбросав по сиденьям зажигательные пакеты, он вскочил на коня.

Девять всадников шагом проехали назад по следу, оставленному машиной, выбрались на шоссе и перешли на рысь. Уже в лесу они свернули на мягкую, заросшую травой дорогу. Впереди ехал Веремчук, рядом с Карецкой – Рузметов.

Когда дорога стала суживаться, Веремчук сказал кому-то:

– С немцем поосторожнее, а то еще напорется на ветку, чего доброго. Тогда тебе майор покажет!..

– А майор у вас очень строгий? – спросила Карецкая.

– Будьте здоровы! Дает жизни!.. – ухмыльнулся Веремчук.

Утром, чуть свет, весь лагерь поднял на ноги Сережа Дымников. Он носился по землянкам и объявлял новость:

– Орлы, вставайте! Возвратились Рузметов и Веремчук. И вы только посмотрите, кого они приволокли – какого-то плешивого фашиста и замечательную дамочку! Чудо, а не женщина! Где они такие родятся только?.. Я…

– Цыц! Не болтай! – прервал его дед Макуха, натягивая сапоги. – Запомни, что болтливый человек всегда с дыркой…

– Где же она, по-вашему?

– В башке, сынок, в башке, – ласково добавил Макуха, – хоть и небольшая дырочка, но есть…

Партизаны хохотали.

Весть о возвращении Рузметова быстро долетела до штабной землянки, где спали Зарубин и Добрынин. Пушкарев и Костров отсутствовали. Они поехали по деревням, чтобы доставить в отряд деньги, собранные крестьянами на постройку танковой колонны.

– С кем будем знакомиться прежде? – спросил Зарубин, торопливо одеваясь.

– Пригласим сначала Карецкую, ты же давно хотел повидать ее, – ответил Добрынин, заботливо заправляя свою постель.

– Ну вот, вспомнил, – неопределенно сказал Зарубин. – Я думаю… – но что он думает, сказать не успел. В землянку вошел Рузметов в сопровождении Карецкой.

– Разрешите доложить, товарищ майор… – начал было Рузметов, но голос его неожиданно сорвался. Карецкая вдруг схватила его за руку. Хриплый стон вырвался у нее. Майор Зарубин секунду молча, широко раскрытыми глазами смотрел на женщину. Потом он провел рукой по лицу, как бы не веря своим глазам.

Вмешался Добрынин.

– Ксения Захаровна Карецкая, она же Наталья Михайловна Зарубина. Прошу любить и жаловать. – Он улыбнулся, закусил седой ус, махнул рукой и вышел.

– Наташа!

– Валька! Родной!

Прижавшись к груди мужа, Наталья Михайловна тихо плакала, а он молча гладил ее волосы, целовал лоб, глаза…

Через час в штабной землянке за столом собралась большая компания. Подоспели к этому времени и Пушкарев с Костровым.

– Значит, вы все время знали, что она так близко от меня? – с легким укором спросил Зарубин, обращаясь к Пушкареву и Добрынину.