По ту сторону фронта

– Слово за нами, товарищи! – продолжал Рузметов. – Новый год надо отметить новыми ударами. Мы сегодня в штабе бригады рассмотрели и утвердили план тринадцати операций. Есть среди них простые и сложные, большие и малые, трудные и легкие, но все их надо осуществить. Это дело партизанской чести. И крайний срок – завтрашняя ночь…

Рузметов поднял руку с часами к самым глазам и умолк, вглядываясь в светящийся циферблат.

– Ну вот, дорогие друзья, – продолжал он взволнованно, – вот и Новый год… Сейчас, в эту минуту, в Москве кремлевские куранты отбивают двенадцать ударов. Их слышат на Дальнем Востоке, на севере, на юге, в окопах и землянках на фронте, в цехах заводов, в колхозных клубах… Мы с вами не слышим курантов, но они бьют и для нас. Разрешите мне по поручению бюро подпольного окружкома и командования бригады поздравить вас с Новым, сорок третьим, годом, который приблизит победу и разгром врага… Мы не можем поднять новогодних бокалов по той простой причине, что их нечем наполнить. Так давайте вместо этого прокричим наше победное «ура». Пусть враг слышит и чувствует, что мы готовы к бою. За победу! Ура!

Многоголосый протяжный клич прогремел над поляной подобно грому и раскатился эхом по лесным просторам.

А с утра боевые группы покинули лагерь и вышли на новогодние задания.

Пушистый иней покрыл деревья и строения небольшого поселка, в котором до войны находился стекольный завод. Густой лес вплотную подошел к поселку. Дым из труб курчавыми столбиками поднимается над домами и растворяется в черном небе.

В натопленной большой избе, где размещаются местные полицаи, только что окончили «работу». На столе горит керосиновая лампа. Старший полицай и его ближайший подручный пересчитывают деньги, отобранные у мирных жителей. Предатели довольны – они собрали приличный куш.

Вот уж скоро два года будет, как они безнаказанно творят свое гнусное дело: грабят стариков, издеваются над измученными женщинами, беспощадно расправляются с семьями красноармейцев, партизан.

Но партизаны все знают и все помнят. Рано или поздно для каждого предателя подойдет черед расплаты.

Полицаи оканчивают подсчет денег и укладывают их в стол. На столе появляется литровая бутылка с самогоном и яичница.

– Садись, а то остынет, – приглашает полицай своего начальника и сам первый усаживается к столу.

Начальник следует его примеру. Отломив изрядную краюху хлеба, он подносит ее ко рту.

Но что это? В комнату вваливается поздний, непрошенный гость. От заиндевелого, ободранного и перехваченного в поясе веревкой зипуна валит пар. Брови и ресницы человека опушены снегом.

– Чего тебе надо? – грубо спрашивает старший полицай.

Вошедший робко оглядывается, дует на озябшие руки, кашляет в кулак, постукивает ногой о ногу и молчит.

– Тебя спрашивают, скотина безрогая, что надо?

– Мы из соседней деревни, – тихо говорит посетитель. – Кто тут будет господин старший начальник?

– Не видишь? Я начальник!.. С какой бедой тебя черт принес?

– Дело есть к вам… с жалобой мы…

– А кто это «мы»?

– Как «кто»? – удивился вошедший. – Мы – я!

– Ну, так и говори, что «я», а не «мыкай», – проворчал старший полицай.

– Да нам все одно, что «мы», что «я». Мы люди темные, неграмотные, – не торопясь, возразил посетитель.

Полицай бросил косой взгляд на стол. Яичница остывает. Вновь поднялась досада против незваного гостя.

– Ну, давай выкладывай, что надо, да и убирайся ко всем чертям, – поторопил он вошедшего.

– Мы можем и побыстрей, – ответил тот. – Мы с жалобой к старшему начальнику. Партизаны доняли, господин начальник.

– Что? Партизаны? Какие партизаны? – взволновался полицай.

– Какие? Самые что ни на есть обыкновенные. Вам-то лучше знать, вы ведь оберегать нас поставлены.

– Где? – заорал полицай и вскочил с места. – Где партизаны?

– Известное дело, где. В лесу, – спокойно ответил гость. – Они каждую ночь у нас ночевать повадились.

Полицай окончательно разозлился. Стынет ужин, соблазнительно блестит на столе литровая бутыль. А тут возись с этим оборванцем.

Кривоногий, коренастый, с лоснящимся от жира лицом, полицай подошел вплотную к жалобщику, заложил руки в карманы и, покачиваясь на широко расставленных ногах, строго спросил:

– А кто ты такой будешь, гусь лапчатый?

– Мы-то?

– Да, вы-то.

– Человек, известное дело, – спокойно ответил гость.

– Документ у тебя есть, сукин ты сын?

– А как же! Это можно показать. Потому как без документа все одно, что без рук. – И гость полез вначале в один, затем в другой карман. Не обнаружив там ничего, он задумался и похлопал себя по ляжкам.

– Ну, шевелись, паршивец! – прикрикнул старший полицай и поднес к носу гостя большой красный кулак.

– Мы и то шевелимся, – произнес посетитель и полез за пазуху.

Перед лицом полицая вдруг что-то зловеще сверкнуло.

– На тебе документ! – И выстрел в упор свалил на пол фашистского наймита. – И ты, гадина, не уйдешь! – Еще два выстрела, и второй полицай сполз под стол.

В комнату влетели дед Макуха и партизан Рахматулин.

– Порядок, товарищ командир! – заметил Рахматулин.

– Деньги из стола в мешок, – приказал Бойко. – Оружие забрать.