По ту сторону реки [6 книг] [Компиляция]

Снова посыпался синий бисер, и перед глазами зашевелился тяжелый кит. И как вышло, что уже вторая картинка посвящена воде? Мог ли калейдоскоп подстроиться под магию? Это нужно было срочно проверить. Она покрутила трубу еще раз. Кит рассыпался на осколки, со всех сторон поползли темно-синие разводы. Ее руки уже замерли, а стекляшки все продолжали перемещаться, словно барашки на воде. Морская пучина бурлила, пенилась и наконец исторгла из себя горбатое двуногое существо с толстой косой и хищным лицом, как у морянки.

Полина крутила калейдоскоп и крутила. Она смеялась вместе со всеми, когда вместо завораживающих картинок вновь видела гостиную Костяного дома. Она, казалось, пьянела вместе со всеми, хотя не пила ничего, кроме лимонной воды. Она целовалась вместе с хохочущими и краснеющими магами и снова попадала под простую магию калейдоскопа. И тело ее вдруг наполнилось силой и спокойствием. Оно ощущалось приятной тяжестью, упругостью кожи под одеждой, легким покалыванием там, где к ее плечу было прижато плечо чужое и к ее бедру чуть прикасалось чужое бедро.

Стекляшки заполнили все поле зрения. Темные — будто их количество не было ограничено — все сыпались и сыпались в яркую лазурь, пока Полина наконец не разобрала: это нерпы падали в море с высокой скалы.

Глава десятая Покров

Митя проснулся оттого, что Сева вытряхнул на кровать содержимое рюкзака. В Белую усадьбу их доставили среди ночи, и, так как часть комнат заняли воспитанники из других городов, ночевать пришлось по двое — трое.

— Извини! Не думал, что получится громко!

Он поднял деревянную статуэтку, повертел ее перед глазами.

— Что это? — спросонья пробормотал Митя.

— Верлиока. Из Китежа. — Он засунул фигурку в карман.

Наверное, Полина незаметно положила одного верлиоку обратно в его рюкзак — он же помнил, что отсчитал и высыпал ей в подол платья все двенадцать. Это была просто плата за калейдоскоп, однако приятнее было думать о верлиоке как о подарке.

Митя и не догадывался о мыслях друга. Он огляделся, узнал Севину комнату и попросил одолжить какой-нибудь свитер, потому что, судя по пейзажу за окном, в Росенике уже похолодало.

— Ты куда так рано? — спросил Митя.

— Мне надо в Здравницу. Пришло письмо от Мертвецкого: они собрали ради меня какой-то совет. Кажется, прознали о приступе Водяной колдуньи. При чем тут я только, интересно… Но ты же помнишь, я давно хотел с ним поговорить.

— Про Полининого отца? Раз мы снова здесь, может, получится узнать, где его держат, и навестить?

— М-да. — Сева неуверенно дернул плечом. — Попробуем.

От вида утренней Белой усадьбы у Муромца сжималось сердце. Легкий скрип старого паркета, блики света в окнах, запах стен — все это заставляло чувствовать себя дома, и только теперь Митя понял, как соскучился по этому месту. Сам особняк принадлежал Велесам, но, может быть, оттого, что Митя стал неофитом Веры Николаевны, он вдруг почувствовал эти комнаты и коридоры, как мог бы чувствовать хозяин. Дом словно начал говорить с ним. Казалось, стоит приложить ухо к стене, как та отзовется шепотом и поведает старую, забытую всеми историю. Он поделился наблюдением с Севой.

— Жаль, такого не было, когда мы тайно выбирались из Усадьбы по ночам. Если бы уже тогда ты чувствовал все ходы и закоулки Усадьбы, мы не потеряли бы столько нервных клеток.

Они спустились в холл и направились каждый в свою сторону: Сева — к выходу, а Митя — в столовую. Едва Митя толкнул дверь и оказался во флигеле, его оглушили крики и смех: оказалось, что местных воспитанников не предупредили о возвращении в Заречье тех, кто уехал еще в начале осени.

Митю подхватили под руки и закружили в объятиях. Он пытался разобрать, кто где, но на всякий случай обнимал в ответ всех. От совершенно детской радости закружилась голова. Он рассмеялся, когда в толпе воспитанников обнаружил Розалию Павловну: она целовала вернувшихся так, будто они были ее потерянными детьми, а те в ответ то поднимали ее на руки, то распихивали по карманам фартука подарочки, привезенные из далеких земель. Чуть поодаль он заметил и Веру Николаевну. Она смотрела на него с довольной улыбкой. Наконец-то все ее воспитанники вернулись в Росеник, как она и хотела.

— Митя!

Он услышал голос сестры, и в следующий миг все вокруг скрыла копна ее кудряшек. От Анисьи по родному пахло розой — как в особняке Муромцев. Она схватила его за руку и потащила сквозь восторженную толпу.

— Скорее, я придержала большой стол! Точно уместимся!

За столом уже сидели Маргарита с Полиной, пришедшие чуть раньше. Не успел Митя опомниться, как ему навстречу поднялась Василиса и чмокнула его в щеку, едва коснувшись губами. Он хотел задержать на ней взгляд, всмотреться в черты, в нежные оттенки ее кожи, глаз и светлых веснушек, но к нему уже бросились Забава и Марья — подружки сестры, Арсений Птицын с широко распростертыми объятиями и совершенно неожиданно Наум, с которым они виделись пару лет назад в Небыли.

— Ничего себе! — только и сумел сказать Митя при виде него.