По ту сторону Войны (СИ)

Все действия мужчин Беатрис словно пропускала мимо себя, ее взгляд замер, устремленный на осколки вазы. И лишь когда дом окутала тишина, де Валуа словно очнулась. Испуганный взгляд заскользил по стенам и полу, по сдвинутой в борьбе мебели. Если бы не осколки, кровь и беспорядок, девушка поклялась бы, что ей это все лишь привиделось. Медленно поднявшись, опираясь рукой о стену, Беатрис взялась за уборку. Она прибиралась в тишине, не напевая, как делала это обычно. В итоге не осталось следов крови нигде, осколки де Валуа собрала и выбросила в овраг, заодно чуть прогулявшись и подышав воздухом. Единственное, что Беатрис не стала делать, это возвращать мебель на свои места, справедливо рассудив, что еще больше напрягаться не стоит. Франца все не было, и Беатрис, ощущая, что уборка успокоила ее и дрожь отступила, ушла в свою спальню, чтобы переодеться. Шаль и испачканное платье полетели на пол. Однако одеться как следует в чистое Беатрис не успела, услышав открывающуюся дверь и окутывающий теплом голос Франца. Набросив на себя свободное светлое платье, которое больше было пригодно для носки летом (сейчас для него было бы слишком холодно), де Валуа почти выбежала к своему защитнику. Вид окровавленной и мокрой рубашки, все еще слегка кровоточащей рассеченной брови и усталого, но чистого, лица заставил слишком впечатлительную в последнее время Беатрис испуганно и радостно выдохнуть:

— Франц!

Пожалуй, Беатрис плохо понимала в тот момент, что делает. Или понимала и не хотела себя остановить. Так или иначе, девушка, едва не споткнувшись о коврик на полу, бросилась к Францу на шею, так что только длинная черная коса успела взметнуться. Тонкие руки с неожиданной силой обвили мужскую шею, раздался тихий всхлип. Француженка, до сих пор не пролившая ни единой слезинки на памяти Майера, спрятала лицо на его груди и расплакалась. Тихо, почти беззвучно, но женские плечи отчаянно задрожали, пальчики вцепились во Франца так, словно он был единственным смыслом в ее жизни. Она снова прошептала:

— Франц… Франц, я так испугалась… Я…я убила человека…ведь я его убила? — сбивчивая речь смешалась с судорожными вздохами, но немцу интуитивно удавалось все же понять, что бормочет Беатрис. Вновь тихий всхлип сорвался с ее губ, а затем девушка подняла лицо и посмотрела в глаза Франца снизу вверх. Ее лицо было мокрым от слез, кончик носа стал красным, а кажущиеся бездонными из-за влаги глаза смотрели с внезапным беспокойством:

— Тебя ранили? Что-нибудь болит? У тебя кровь…это твоя, я знаю, — дрожащие и отчего-то ледяные пальчики коснулись сначала ключицы немца, а затем рассеченной брови. Беатрис всхлипнула снова, на этот раз уже беззвучно, и, как будто пытаясь взять себя в руки, заговорила снова:

— Надо промыть…и посмотреть, сильно ли тебя задело на груди, — де Валуа опустила взгляд, и с ресниц вниз на платье сорвалась крупная слезинка, а девушка сделала полшага назад, чтобы, наверное, сходить за треклятым одеколоном и бинтами, но замерла, когда почувствовала, что ее не отпускают. Сильные удержавшие ее руки заставили Беатрис вновь поднять взгляд на мужчину и прошептать, — Франц…

Увидев девушку, Франц был готов к тому к чему угодно, но только не к этому. Беатрис, несмотря на свое положение, в мгновение ока оказалась рядом и прижалась к нему крепко и по-детски доверчиво, словно ища защиты, хотя самое страшное уже миновало. Ее тонкие руки обвили его шею, и она вся задрожала от тихих рыданий.

— Тише, все уже кончилось, больше не будет ничего страшного, Беатрис… Ты спасла мне жизнь, снова, — он старался говорить спокойно, правильно выговаривая слова на чужом языке. Она продолжала что-то тихо бормотать, а он просто обнял ее узкие плечи, осторожно поглаживая по спине, уткнувшись носом в темные волосы и ощущая их аромат. От девушки всегда пахло теплом, домом, уютом и чем-то еще. Раньше Майер невольно ощущал этот аромат, когда она сидела рядом с ним вечерами, починяя одежду или читая ему, или когда накрывала на стол и ставила рядом с ним миску, так что он видел тонкую венку на ее запястье. Сейчас же все вокруг как будто затихло, словно переживая вместе с ними чуть не случившуюся тут трагедию.

Немец хотел спросить у девушки, как она себя чувствует, не нужно ли ей чего-нибудь, но все слова застряли у него в глотке, когда она подняла на него заплаканные глаза, сейчас оказавшиеся двумя темными омутами, которые затягивали в себя. И немецкий солдат утонул без единого шанса на спасение. Ее пальчики коснулись его ключицы, затем потянулись к ране на брови, но он легко перехватил ее ладонь, смотря Беатрис прямо в глаза. Она слегка отстранилась, но не могла уйти дальше, ведь одна его рука по-прежнему лежала на ее талии, а вторая мягко удерживала тонкие пальчики.