По ту сторону Войны (СИ)

Мужчина мягко перехватил инициативу в поцелуе, углубляя его. Беатрис так же мягко поддалась, давая целовать себя и отвечая, и позволила лечь рядом. Бережное прикосновение руки едва не заставило девушку задохнуться от переполнившей ее благодарности. Тонкая хлопковая сорочка скрывала ее тело, но не могла не передать тепло прикосновения. И стоило руке Франца мягко замереть на ее животе, как де Валуа едва ощутимо вздрогнула.

«Что ты творишь, Беатрис? Как ты можешь… Ты не просто замужем, ты беременна… Остановись. Останови его… Остановись, пока не стало слишком поздно, Беатрис!.. Ты будешь проклинать себя за каждый миг. Прекрати это…»

Франц разорвал поцелуй, но не расстояние между ними, и француженка замерла, едва взглянув в его глаза. Сердце колотилось, словно бешеное, а сама Беатрис чувствовала себя так, будто очень-очень медленно наклоняется над пропастью и начинает падать. Его губы прошептали «Люблю» — и Беатрис сорвалась вниз. Слишком поздно… Тонкие пальчики вновь притянули Франца ближе, девушка мягко коснулась губами его губ, только что произнесших приговор им обоим.

«Он мне нужен… Нужен, необходим, как воздух… Я не смогу без него… Я не могу больше быть одна, больше не могу… Прости меня, Адриан, молю, прости… Где бы ты ни был… Но без Франца я не буду счастлива…»

На этот раз поцелуй прервала Беатрис. Зеленые глаза, в свете свечи ставшие почти черными, посмотрели в глаза немца с обреченностью и решимостью. Как она будет жить с этим чувством вины и предательства — ей только предстоит узнать. Майеру вся степень отчаяния будет не ясна, хотя страх никуда не денется… Но де Валуа уже решила. Поцеловав его — сделала выбор. И сейчас собиралась идти до конца.

Дрогнувшей рукой Беатрис мягко подтолкнула Франца в плечо, заставляя лечь на спину. И если в первое мгновение мужчина и мог подумать, что она устроится на его груди для сна, то эффект произведенный ее следующим действием де Валуа сохранит в своей памяти на всю жизнь. Француженка с удивительной для ее положения ловкостью приподнялась на локте и через мгновение уже сидела на бедрах Майера, глядя ему в глаза.

Беатрис молчала, ее глаза сияли все тем же решительно-обреченным блеском, длинная черная коса оказалась на плече спереди, белая сорочка в таком положении казалась полупрозрачной, очерчивая сквозь ткань линии ее тела и округлый животик. Руки девушки уперлись Францу в плечи, она вновь склонилась, целуя его губы и тем самым лишая любых протестов. Она так решила.

Не прерывая поцелуя, Беатрис скользнула почти невесомыми прикосновениями по груди Франца, расстегивая рубашку и опускаясь еще ниже. Колени девушки уверенно и крепко сжимали бедра мужчины, словно протестуя против любых возможных попыток вырваться. Пальчики девушки скользнули под ее же рубашку, но подцепили штаны Майера, приспуская вниз. Все это время Беатрис не разрывала поцелуя, чувствуя, как к горлу подкатывает очередная волна слез, но отступать девушка не собиралась.

«Он нас не обидит… Он нам нужен, малыш… Он не причинит нам вреда… Он любит твою маму… А значит, любит нас обоих… Ты же веришь маме? Он будет нам опорой, защитником, он будет рядом, он будет нас любить… Я обещаю никогда не давать тебя никому в обиду. Я всегда буду рядом, всегда буду защищать тебя… Но твоя мама больше не может быть одна… Малыш, все будет хорошо… Он нас не обидит…»

Первый вздох Беатрис, когда Франц стал с ней единым целым, был скорее испуганным, чем довольным — пути назад нет. Следующий вздох и еле уловимый стон оказались горько-сладкими, а губы девушки, выпрямившейся на Франце, шептали слово «Прости» беззвучно и безвозвратно.

Неясно было, у кого просит прощения Беатрис, у Франца, Адриана, своего пока еще не рожденного ребенка или себя…скорее всего, у каждого. Но девушка не дала мужчине ни шанса спросить — ее пальчики впились в его запястья, а глаза долгое время оставались закрытыми в противоположность губам.

Многие говорят, что иногда, в момент опасности, время замедляется, и ты видишь все окружающее как в замедленной съемке, на какие-то мгновения выпадая из реального мира. Раньше Франц не верил этим рассказам, пока это не произошло с ним. В ту самую минуту, когда Беатрис настойчиво оборвала ей же инициированный поцелуй, и тонкая рука несильно, но требовательно уперлась ему в плечо, вынуждая вытянуться на кровати. Немец облизал пересохшие вмиг губы, уступая ее желанию и лишь гадая, что она собирается делать. Все ее движения, потерявшие вдруг размеренную плавность и осторожность, говорили о том, что она не собирается спокойно уснуть.