По ту сторону занавеса

Выйдя на Кинг-стрит, Смит на минуту остановился. Чан замер, наблюдая за ним. В конце концов бродяга не стал садиться в автобус. Перейдя на другую сторону улицы, он свернул в какой-то переулок. Это показалось Чану еще более подозрительным. Зачем ему вздумалось бродить ночью по городу?

Следуя за Смитом, Чарли Чан дошел до отеля «Вайоли» и спрятался в подъезде дома напротив, ожидая, что́ этот человек предпримет дальше. Смит немного постоял у дверей, оглянулся по сторонам и торопливо направился к автобусной остановке. Судя по всему, он и в самом деле собирался уехать из города.

Интересно, что все это могло означать? Получается, что, назвав свой адрес, Роберт Файф извещал о нем не только Чана. Значит, у Смита оказалась важная причина побеседовать с актером?

Оставив художника на остановке, Чан вернулся в полицейское управление. В дверях он столкнулся со своим начальником.

– Чарли! – удивился тот. – Я был уверен, что вы уже давно дома. Произошло что-то непредвиденное?

– Пока не могу сказать вам ничего определенного.

– Мне кажется, на самом деле вам известно гораздо больше, ведь так?

– В данный момент я подобен человеку, который, сидя на дне колодца, созерцает крохотный кусочек неба, – многозначительно ответил ему китаец.

Сев в автомобиль, он сразу же завел мотор и отправился домой.

Глава 12. Парень не промах

Ночь заканчивалась, и город затянул предрассветный туман. Смит заворочался на своей неудобной песчаной постели и пошарил рукой вокруг себя, будто пытался натянуть на себя одеяло. Тем временем серый туман медленно розовел, восходящее солнце украсило горные вершины светящейся золотой каймой.

Бродяга открыл глаза, и на лице его появилась радостная улыбка. Совсем недавно в его жизни произошло событие, которое обязательно должно изменить все к лучшему. Смит поднялся на ноги, с удовольствием потянулся, любуясь светящимся утренним небом, а затем снял свой поношенный костюм и остался в одних плавках. После этого он приблизился к кромке прибоя. Прикосновение прохладной воды приятно бодрило.

Он прыгнул в воду и быстро поплыл навстречу солнцу. Как хорошо, что теперь у него есть деньги, а значит, можно снова строить планы на будущее! Он уедет с этого сонного ленивого острова, он снова возьмет в руки кисточку и будет работать, работать… Он снова станет приличным человеком, и все будут гордиться знакомством с ним.

Он вышел на берег и присел на песке возле опрокинутой лодки, ощущая во всем теле приятную усталость. Немного понежившись под солнцем, он оделся, причесался обломком расчески и неторопливо направился вдоль набережной. Кокосовые орехи приветливо свисали с пальм. Довольно часто они были для него тем, чем для приличного человека является чашка утреннего кофе. Нет, сегодня он позавтракает совершенно иначе!

Эти утренние часы не раз огорчали его и разочаровывали. Он пытался запечатлеть их прелесть на холсте и всякий раз отбрасывал кисть, ощущая свое полнейшее бессилие.

Рядом с отелем на песке в картинной позе полулежал юноша; аккомпанируя себе на гавайской гитаре, он что-то негромко напевал.

– С добрым утром, Франк, – поздоровался с ним художник.

Лениво повернув голову, тот едва соизволил ответить. Смит присел рядом с ним.

– Сегодня я не пою для всяких иностранцев, – меланхолично произнес юноша. – Мои песни предназначены синему небу.

В каком-нибудь другом уголке мира такое высказывание прозвучало бы вычурно и неестественно, но здесь, на Гавайях, в нем не было никакого преувеличения. Смиту не раз случалось видеть, как местные жители выходят на берег и любуются океаном так, будто увидели его в первый раз в жизни. Их по-детски восторженные возгласы звучали абсолютно правдоподобно.

– Конечно, Франк, – согласился художник. – Деньги у тебя есть?

Лицо юноши чуть помрачнело. Он не понимал, почему иностранцы считают деньги настолько важными. Для него они совершенно не имели значения.

– Да, доллар в кармане пальто.

– Пожалуйста, одолжи мне его до вечера. А потом я верну тебе все, что брал. Сколько там всего набежало?

– Понятия не имею, – промолвил юноша, не отводя мечтательного взгляда от зеленых океанских волн.

– Так вот, сегодня вечером я буду буквально купаться в деньгах, – настаивал художник.

Франк продолжал тихонько напевать, не обращая на его слова никакого внимания. Вот ведь чудаки: рядом теплое море и золотой пляж, а они переживают из-за каких-то денег!

– Значит, доллар у тебя в пальто? – не отставал Смит.

– Да, иди и возьми его сам. У меня не закрыто.

Смит послушался его и вскоре возвратился, держа в одной руке банкноту в один доллар, а в другой – картину, на которой была изображена смуглая девушка, держащая в зубах ярко-красный цветок.

– Картину я тоже возьму с собой. Что-то мне подсказывает, что сегодня я найду на нее покупателя. Посмотри, ведь неплохо нарисовано!

– Ага, недурно.

– Нет, многие говорили, что у меня настоящий талант. Я имел успех и в Париже, и в Нью-Йорке. Правда, про меня еще говорили, что талант, не подкрепленный характером и трудолюбием, немного стоит. И я признаю правоту этого высказывания.