По ту сторону жизни, по ту сторону света

Пытаясь сделать себе алиби, злоумышленник и организатор ОПГ и тягчайшего преступления, совершённого группой лиц по предварительному сговору, то есть я, подбил ни в чём не повинных добропорядочных пьянчуг на самоубийственный забег до ближайшего болота. Где я всех массово и угробил, опять же, по предварительному сговору со своим клешнеруким землеводным сообщником. А до этого я, редиска и Навуходоносор, пытался саботировать возведение критически важного для обороноспособности порядка стратегического объекта – путепровода «имени Лениной Матери Драконов» организацией пожаров и срыва работ путём массового спаивания персонала и приведения в негодность линии по производству бетона. На развалинах замка, которые, совершенно случайно развалили до меня, а мне забыли зачислить это в вину.

А до этого…! У-у! Уму непостижимо! Так он ещё и предатель! Не то что проявил преступную халатность и пижамность, а напрямую саботировал уничтожение самого злого и самого кусачего отряда диверсантов противника – Летучей Волчицы и её огнеголового сожителя, демона-полукровки.

Так я ещё и государственный преступник. Всё пошло в обвинительный приговор. Кроме развалин замка, коих и не было в этом кино. Как же это я не признался, что я польский и уругвайский шпион? И планирую отравить весь Верховный Совет с помощью отравы, изготовленной бедным голубком. И для заметания следов я его и «приголубил»? Нет, не докрутили. Им ещё учиться и учиться. Как завещал Великий и Лена.

Обвинение требует «высшей меры защиты порядка!».

К прению сторон не переходили. Ввиду отсутствия адвокатов. А врагам народа слово не давали. Всё одно ничего дельного не скажет. Лишь опять какую-нибудь нелепую чушь своего тупого «гы-гы!».

Лишь зрители качали головами: «Так вот он какой, оказывается!» Да-да! А казался таким порядочным Тёмным.

И вот кульминация – приговор!

– Повинен в смерти!

Улыбаюсь. Давно пора! Уже обед. А я предпочитаю, чтобы меня казнили до заката. Что день терять? А в тюрьме макароны. С котлеткой.

– Исполнить приговор путём казни без пролития крови, – громогласно возвещает Верховный Судья.

– Сука!!! – Я аж подпрыгнул! Впился взглядом в насмешливые глаза Самого. – Почему не топор? Зачем огонь? Гля, ты что творишь, беспредельщик? – ору я ему в лицо.

Он лишь улыбается. Я невольно скосил глаза на неё. Понятно! Вот вы оба твари! Больные садисты!

– Увести приговорённого! Приговор привести в исполнение на закате! – велел Сам. Лицо его опять каменно-надменное.

Урод! Ещё и пытает меня ожиданием неизбежного.

И ожиданием неизбежного не где-нибудь, а прямо на месте казни!

Причём меня, как того известного персонажа, заставили не только свою собственную «голгофу» тащить на себе, но и самого изготовить себе пыточную! От начала до самого конца. Потому как «голгофа» – мой же мост!

Красивый, крепкий, продуманный мост. С ровной и гладкой, чуть линзовидной мостовой, с пешеходными тротуарами, с водостоками, чтобы ливни смывали с линзы мостовой навоз и пыль. Вот на тумбе ограждения моста, точно посредине, над опорой, я собственноручно привариваю к собственному недоглядению торчащему штырю арматуры, ещё один штырь арматуры. И поперечную арматуру к нему, перекладиной, к которой и привязывают мои руки. Предварительно сорвав с меня последние тряпки.

Но оставив Обруч Антимагии.

К моим ногам стаскивают сухой тростник, хворост и древесные строительные отходы. А на них дрова. Сердобольный Сам не пожалел ради меня ни дефицитные дрова, ни масла, коим всё это щедро заливали.

К моменту самой казни я уже был не особо и живым. Оказалось, что висеть с вывернутыми руками – это просто абзац! Уже очень скоро дышать становиться так тяжело, что каждый вздох даётся с таким неимоверным трудом, будто я каждый раз перекидываю через себя ту пресловутую болотную тварь. В глазах уже было темно от удушья. В ушах грохот собственной крови и собственного сердца. Сознание меркнет, пульсирует. И из себя выйти не получается. Обруч этот на голове давит, ломает меня.

Потому я не увидел, как начался рёв пламени. Почувствовал.

Это больно, скажу я вам. Поверьте на слово. Уж я-то в боли разбираюсь. Это непередаваемо больно.

И вдруг я понял, что это – ВСЁ!

Мне почему-то казалось, что всё, что было до этого, фарс, извращённая комедия абсурда. Что Ясам решил меня в очередной раз проучить, наказать, поиздеваться, пытать. Не верил, что меня, такого уникального, такого незаменимого, такой универсальный инструмент, можно просто выкинуть. Без сожаления, безжалостно. Не верилось. Я всё ждал, что огонь подо мной угаснет, Сам толкнёт очередную пафосную мудрачью заумь, меня сунут в реаниматор, да я опять займусь стройбатовскими буднями.

Но! Я сгорал. Сгорал заживо! А самое хреновое, что моя человеко-мертвяцко-небожительская сущность сделала казнь много более мучительной, много более ужасной. Чудовищной!