По тундре, по железной дороге: и вновь звучат блатные песни!

Впрочем, даже если принять вариант с упоминанием «наримана» за суровую быль, окажется, что исполнение этого текста Яцковским относится примерно к началу 1970-х годов, а Махмудовым — и вовсе к началу 1980-х (запись размещена в 2011 году, автор же сообщает, что пел песню «лет 30 назад»). Другими словами, события происходят после того, как Алёша Димитриевич уже «родил» свои «галифе» с «нариманом». А то, что записи Димитриевича в СССР начала 1970-х годов были известны и популярны, могу заверить лично. В коллекции моего отца в то время уже звучали и Алёша, и Борис Рубашкин, и Иван Ребров, и Юл Бриннер, и Алла Баянова, и многие другие эмигранты. Подпольных поставщиков этой продукции в Ростове было немало, некоторые записи отец привозил после поездок на море — в Сочи, Гантиади, Сухуми и т. д.

Поэтому говорить о варианте с «нариманом» как о произведении «времён нэпа» нет ни малейших оснований. Куда разумнее предположить, что в песне о «Диком Западе» «нариман» появился (если он действительно там появился вообще) с подачи Алёши Димитриевича, ибо до Алёши ни в одной песне о подобном фасоне обуви не было никаких упоминаний.

«Со страшным скрипом башмаки»

И всё же, даже если предположить, что фирменный обувной стиль «нариман» по простоте душевной влепил сербский эмигрант Алёша Димитриевич — что-то ведь должно было его на это натолкнуть! Наиболее разумное объяснение: речь идёт о фонетической путанице. То есть серб не так воспринял на слух и неверно истолковал какое-то другое слово или словосочетание, а в результате получился казус.

Услужливые фантазёры из Сети тут же вываливают массу предположений. Так, например, по мнению некоторых, «милый» носил ботиночки «мареман» («мариман») — так на морском жаргоне называют моряков либо курсантов морских училищ (в отличие от курсантов-речников — «лягушатников»). То есть герой песни щеголяет в морских ботинках, а забугорный шансонье перекроил их почему-то на закавказский манер…

Другой самопальный лингвист пишет:

«Мне кажется более логичным “на риман”. В детстве мы называли ремень “риманом”. “Клёвый у тебя риман”. То есть “ботиночки на риман” — ботинки, застёгивающиеся на ремешок».

Ему, впрочем, тут же возражают: а почему тогда не «на риманах», что было бы правильнее? Или просто — «на ремнях»…

Есть и вовсе экзотические версии. Например, «ботиночки он носит на лиман». То ли имеется в виду пригород Одессы Лиман (Сухой Лиман), то ли милый просто выходит в ботиночках прогуляться вдоль залива — типа по набережной… Или — ботиночки он носит на шипах (также — на липах, то есть на «липучках»; но они-то уж точно появились куда позднее, в конце 1980-х — начале 1990-х годов). Мы можем вспомнить и Аркадия Бухова с его переделкой «Евгения Онегина» 1921 года, где Татьяна поёт: «Ботиночки он носит на рантах».

Однако всё это большей частью — домыслы из воздуха. Между тем есть совершенно очевидное созвучие, которое приводит нас к вполне убедительной разгадке того, каким образом возникла фонетическая путаница. Для этого достаточно вспомнить традиционные тексты, которые звучали до Дмитриевича. Большей частью в них использовано словосочетание «ботиночки он носит на рипах». Так пели и Донцовы, и Морфесси, и многие другие исполнители. «На рипах» легко воспринять фонетически как «нариман»…

Но что же это за таинственные «рипы»? Вспомним «Панаму» 1917 года. Что там сказано по поводу обуви? «Ботиночки его всегда скрипят». Как мы помним, речь идёт о петербургском издании. Однако под названием «Панама» уточняется — «Одесская песенка». Скорее всего, либо сама издательница А. К. Соколова, либо кто-то из неведомых редакторов попросту «перевели» для столичных обывателей малороссийское выражение «на рипах», имевшее хождение в Одессе, а также Новороссии и Малороссии в целом и употреблённое в «Панаме». Дело в том, что до революции, да и в Советской России особым шиком считалось, когда обувь скрипела при ходьбе. Владимир Даль в «Толковом словаре» отмечал: «Сапоги со скрыпом, скрыпучие; скрып — в сапогах, по заказу давальцев, лоскутки кожи, вымоченные в уксусе, пересыпанные серой и вложенные меж стельки и подошвы, кладут и тонкую берёсту; подкладной скрып — особая стелька со скрыпом, которую можно вкладывать в сапог и вынимать; откуда: “К пану идти, скрып дома покинуть”. “Сапожки под скрыпом, а каша без масла”». Также некоторые умельцы под кожаную подошву засыпали сахарный песок. Помните «Шаланды, полные кефали»: «На свадьбу грузчики надели со страшным скрипом башмаки»… Кое-где особым шиком считалось, когда скрипел только один ботинок. Через месяц-другой скрип, правда, исчезал. Ну, так на этой земле ничто не вечно…