По велению Чингисхана

– Нет, все равно со своими намного проще. Все согласны с тобой в главном деле, сразу понимаем друг друга. А с чужим народом все силы и внимание тратятся на то, чтобы верно понять их, и чтобы они тебя тоже правильно поняли. Слишком уж они непривычные к нашей воинской жизни, ничего не понимают в ней и всё им не так, как им надо… – говорил Курбан, катая желваки, и в голосе его слышалась затаенная ярость. – Да уж лучше бы я у своих служил сюняем, намного увереннее был бы. А то сейчас на обдумывание тактики боя, способов ведения действий боевых времени совершенно не хватает, постоянно вязну в каких-то мелких бытовых вопросах, в каких-то мелких сварах, сведении счетов…

– А как ты думал?!. Надо и эту сторону войны не упускать из виду. И проще – это совсем не значит лучше. – Старик очень внимательно вглядывался в него, вслушиваясь в каждое слово, словно взвешивая их; и почему-то чувствовал некое, раньше не бывавшее между ними отчуждение… Нет, все-таки за этими словами кроется какое-то другое содержание, которым тот взволнован и раздражен, но не хочет почему-то о том сказать. – Совсем не значит.

– То есть? – Курбан вскинул ожидающие, какой-то тревогой измаянные глаза.

– То есть, хочу сказать, простое – оно и есть простое, многого им не добьешься. Много бы мы, монголы, завоевали одни, если бы не объединили под своим началом народы и племена? Если бы не поработали, не помучились с этим объединением? Подумай над этим. И гораздо полезнее, в расчете на будущее, если ты сейчас все отношения со своими подчиненными разделишь на части, не смешивая одно с другим, и над каждой подумаешь придирчиво, кропотливо, разберешься до конца: где военное, где бытовое, а где межплеменные несостыковки. И каждую задачу будешь постепенно решать.

– Не знаю… Ты сам же говоришь, что нам нет проку так глубоко вникать в их отношения, которые оцениваются лишь деньгами и выгодой.

– Но все-таки знать их надо. На первый взгляд, нравы чужого народа всегда кажутся дикими, предосудительными и неприемлемыми. Они, наверное, тоже думают: зачем этим диким монголам война, зачем лезть в Китай или в эти адские пустыни, когда можно оседлать один Шелковый путь и жить себе припеваючи?.. Нрав и поведение людей диктует жизнь, основное занятие. Поскольку уйгуры издревле живут на этом торговом пути, не охотятся и не рыбачат, как мы, то для них средством жизни является торговля. Этим, в общем, и объясняются их особенности. И ты, чтобы не ошибиться, должен правильно понять их отличие от нас. Осуждать, ругать всегда легче, а вот понять порой очень нелегко.

– Хорошо, попытаюсь… – Курбан резко встал, как бы встряхнув с себя мучительные сомнения, и сразу превратился в молодого, решительного командующего.

Аргас долго смотрел вслед ему.

Он не мог объяснить себе, почему Курбан на этот раз показался ему каким-то другим… Уж не случилось ли у него что-то такое, серьезное, о чем он не хочет или не может сказать?..

Не будет никаким преувеличением, хвастовством, если Аргас скажет, что через его руки прошла добрая половина всех тойонов монгольского войска. А этот парень входит в пятерку лучших за последнее время, и потому Аргас с пристрастием следит за каждым его новым назначением, ростом, за всеми его действиями, да и тот охотно прибегает к его советам. На совещании, где распределяли должности для молодых тойонов по результатам прошедшего года, он долго сопротивлялся предложению отправить Курбана к уйгурам, но все-таки согласился, позарившись на высокую для воспитанника должность мэгэнэя. Он и раньше боялся, и сейчас боится, что молодой человек с еще малым опытом, с не окрепшими как следует убеждениями, попав под сильное влияние в чужой среде, может заколебаться.

Эллэй, судя по времени возвращения, проводил своего друга довольно далеко.

Самомнение у парней, конечно, большое было – и, как чаще всего бывает, от незнания. Они и не скрывали, что не удовлетворены своим положением и должностями во второстепенных «черных» войсках. И рвались руководить отборным, вышколенным, закаленным в боях войском.

Им казалось, что проще иметь дело с настоящими нукерами, прошедшими воинское обучение с юных лет, умеющими понимать любую команду без лишнего объяснения, четко выполнять их, – не понимая, что зато и спрос тут гораздо больше. Ибо монгольские воины вынуждены постоянно воевать с превосходящим по численности врагом, не сходясь с ним близко, имея необходимое для маневра пространство, заставляя его гоняться за собой из недосягаемого для его стрел и копий далека, а затем поражая его своим мощным броском волка, боевым искусством подавляя его дух и одерживая победу без особых потерь со своей стороны. И не сталкиваясь с противником в открытом бою, рассеять его и добивать запаниковавшего. А это дело опытнейших воителей, мгновенно оценивающих любую боевую обстановку, имеющих в запасе едва ли не десятки способов воспользоваться ею.