По ветру

Тёмыч кричал. Он не останавливал себя, хотя боялся, что сделает хуже. Но в его картину мира не укладывалось, что можно просто сменить одного мужчину на другого и продолжать вести себя так, словно ничего не случилось. Умела ли Варя вообще любить или просто искала комфортный пункт остановки на какой-то промежуток жизни?

– Ты, как всегда, даже не пытаешься меня услышать… – Эта фраза звучала из Вариных уст не в первый раз, но сегодня – без сожаления и грусти. Просто факт. – Я надеюсь, ты сможешь…

– Да пошла ты! – Тёмыч закончил звонок и бросил телефон, даже не проследив его траекторию. Раздражение боролось с болью, желание никогда не знать Варю – с мечтой провести с ней всю жизнь. Они всегда ругались пылко и драматично, но не менее страстный секс спасал любую ситуацию. Сейчас все было иначе – Тёмыч дрейфовал в океане отчаяния один и не видел пути спасения.

– Раз ты встал, может, поешь?

В дверях мялась Белка – чуть сгорбленная, она заглядывала в комнату, не решаясь войти. Тёмыч надеялся лишь на то, что она осторожничает из деликатности, а не из страха нарваться на брата в пылу гнева.

– Не хочу, – буркнул он в ответ, разворачиваясь к Белке спиной.

– Тёмыч, нужно есть хотя бы раз в день, – просьба с толикой отчаяния. – Хочешь, я сюда принесу?

Он рванул к двери слишком резко – Белка отскочила в коридор и замерла. Неужели он настолько утратил человеческий образ за пару дней горевания? Или всегда был таким – неуемным и взрывным? Может, Варя поэтому и ушла?

Вопросы клубились в голове у Тёмыча – он отчаянно жестикулировал, пытаясь выбрать самый важный. Но рой невысказанных слов лишь больно жалил его изнутри. Тёмыч беспомощно опустил руки и согласно кивнул.

– Я сейчас все принесу – ты только поешь, ладно? Я и кофе сварила вкусный, и пирог испекла. Скоро Эля заедет – ты, если захочешь, спускайся к нам чай пить. Или не чай. – Белка произносила все на одной ноте, словно успокаивала маленького ребенка после истерики.

Она тепло улыбалась, гладила его по плечу и казалась взрослой и мудрой на фоне разбитого в щепки старшего – на минуточку! – брата. Жалеть себя не хотелось, но тон сестры пробивал на слезы – скупые, «неправильные» мужские слезы. Сестры отругали бы Тёмыча, услышь они это его внутреннее «неправильные». Но мужики берут и делают, а не размениваются на сантименты, даже если их распотрошило в труху чувствами.

Вкуса у еды не наблюдалось. Тёмыч видел, что в тарелке плавали кусочки картошки, морковки и даже курицы – все в прозрачном бульоне. Но каждая ложка супа во рту оказывалась просто горячей водой с чем-то, что нужно жевать. Его восприятие мира – некогда адекватное и насыщенное – сменилось безразличным монохромом и простыми, понятными категориями. Краски и вкусы, эмоции и тактильность в его жизнь привносила в основном Варя – в союзе с ней его передатчики всегда были выкручены на максимум. Сейчас на максимуме ощущалось только опустошение.

В комнату заходила Белка – сперва одна, а после усилилась Элей. Они что-то спрашивали, ругали вроде за то, что он курит прямо в комнате, просили меньше пить и больше походить на человека. Тёмыч изредка поднимал на них тяжелый взгляд – словно галочку ставил о том, что принял к сведению, – и тут же вновь проваливался в спасительное забытье. Воспоминания сменялись пустотой, пустота – картинками прошлого.

Все по кругу: Ва-ря. Ва-ря. Ва-рён-ка…

* * *

– Варёнка, тебе нужен нормальный чайник!

Тёмыч деловито нажал на кнопку включения еще раза три, чтобы уж наверняка убедиться, что чая не будет.

– Как ты меня назвал?

Варины острые плечики по-птичьи приподнялись, словно вот-вот – и она расправит вместо тонких длинных рук два огромных крыла. Она стояла к Тёмычу вполоборота и смотрела прищурившись – так забавно, словно ей от силы лет пять.

– Варёнка, – нелепый поцелуй в кончик носа. – Ну, как вареная сгущенка, только в сокращенном варианте. Мне кажется, тебе стопудово подходит!

– Я директор студии, Тём, какая Варёнка?

Она, конечно, больше кокетничала – блеск в глазах свидетельствовал о том, что прозвище пришлось ей по вкусу. Она поправила на носу несуществующие очки, немного подражая манере самого Тёмыча, и честно попыталась поджать губы. Но тут же засмеялась в ответ на не сходящую с лица Тёмыча улыбку.

– Я вот тоже директор, и это никак не мешает быть каким угодно.

– Какие-то мы детсадовские директора! – Варя хохотала, прикрывая ладошкой рот, и в Тёмыче страсть смешивалась с щемящей нежностью.

– Звучит неплохо! Как будто никаких рамок – только простор для маневров.

Тёмыч потянулся к Варе, скользнул рукой по ее шее, которую обвивало несколько тонких прядей, выбившихся из прически. Вдохи и выдохи стали чуть длиннее и глубже, кожа под пальцами пульсировала. Варя медленно облизала губы, не отрывая взгляда от Тёмыча, а затем потянулась к нему в ответ. Ловко стянув с него очки, она отложила их на пустой стул, почти коснулась его губ своими губами и резко вывернулась из рук Тёмыча. Игра – не важно какая: детские догонялки по квартире или почти издевательская прелюдия – вот что всегда незримо присутствовало между ними.