По ветру

Кирилл сверлил ее взглядом человека, которому не нужны нравоучения. Тем более от девушки. Он явно ждал восхищения, поцелуя перед боем и полного, безоговорочного согласия с его решением. Эля и сама была такой, поэтому прекрасно понимала его тихую ненависть. Но тут из ванной появилась Мари: красное лицо, опухшие глаза, мокрые пятна на толстовке и небрежно собранные волосы – просто чтобы не мешали, никакого лоска. И Кирилла словно подменили – то ли он услышал все доводы Эли, то ли действительно был хорошим братом, но его лицо мигом разгладилось, смягчилось. Он обнял сестру, поглаживая рукой по голове, не говоря ни слова. Ни обзывательств в адрес нерадивого бывшего, ни высмеиваний ее слез… Понятное дело, что между детьми Стрельцовых такое тоже не практиковалось, но не так часто Эля встречала адекватные отношения вне своей семьи.

– Я, пожалуй, пойду, – аккуратно проговорила она, стараясь не испортить момент. Теперь она могла с легкой душой уехать, оставив Мари на Кирилла. Но не тут-то было.

– Останьтесь, пожалуйста. Вы мне чай обещали.

Мари смотрела на Элю полными слез глазами – их цвет потускнел, огрубел и больше не напоминал сказочную синеву. Как же людей меняет страдание даже на физическом уровне!

– Только если ты перестанешь называть меня на «вы».

– Мне тоже можно? – вклинился Кирилл.

– Не заслужил еще, – бросила Эля, возвращаясь на кухню. – Но чай теперь с тебя. Не люблю хозяйничать в чужих домах.

«В малознакомых домах» – было бы правильнее, потому как в квартире Славы она чувствовала себя абсолютной хозяйкой, но это совсем другая история. Эля сбросила кардиган с плеч, оставаясь в футболке с ручной вышивкой на груди – тоже авторства Белки, но это коллекция чисто для своих, в массы Иза Стрельцова такое не выпускала. Вообще, крайне удобно иметь сестру-дизайнера, которая способна воплотить самую твою дурацкую фантазию с присущими ей вкусом и элегантностью.

Эля опустилась на стул у окна, чтобы в любой момент иметь возможность опереться на подоконник – ей быстро становилось некомфортно сидеть ровно. Мари села справа от нее, поставив одну ногу на стул и упершись в колено подбородком. Солнце – обманчивое и зимнее – уже успело раскрасить ее лицо, и первые веснушки проступили. Этакий человеческий вариант подснежников. Кирилл заваривал чай, и Эля позволила себе нагло его рассматривать, словно они только-только заговорили в баре о тяжелой мужской судьбе. У него оказалась очень красивая спина: мощные плечи, но не перекачанные, а по-хорошему широкие, не слишком узкие бедра, а то бывают карикатурные парни-треугольники, словно их Pixar рисовал. Генетика не наградила его тем же оттенком рыжего, что и сестру, но и блондином он не был – русый с огоньком, что ли. Все-таки не зря она дала ему прозвище «симпатичный»: при свете дня и будучи трезвой Эля все еще считала его привлекательным.

– Вы… ты совсем не веришь в любовь и отношения? – Мари разглядывала ее, как объект лабораторного исследования, и Эля мысленно поприветствовала эту семейку на своем TED Talk.

– Что? – Кирилл принес прозрачный заварник с каким-то безумно красивым чаем, поднос со сладостями, джемом и сыром, словно они сидели не на холостяцкой кухне. Отчего-то казалось, что продуманное наличие продуктов – дело рук не Мари, а самого Кира, и это прибавляло плюсов к образу «симпатичного». – С чего такие вопросы?

– Ты пропустил прелюдию, – двусмысленно отшутилась Эля. – Ну вот как-то так.

– Почему? Родители развелись? – Кирилл с ходу влетел в беседу, усаживаясь напротив Элеоноры.

– Окстись! Мои родители – прекрасный пример долгой и счастливой семейной жизни. Ну и мелкие-то мои верят в это все, так что родители здесь ни при чем.

– Тогда что? Ни травм детства, ни сложных отношений… Должна же быть причина такого… выбора. – Судя по тону, Мари не из праздного интереса спрашивала. К концу вечера она намеревалась либо переубедить Элю, либо последовать ее примеру.

– Песня, – усмехнулась та, наблюдая за реакцией на свой ответ. – Все дело в песне. Вы чай-то пейте – история долгая.

Полуулыбка на губах Эли теперь уже не пропадала. Правда порой бывает слишком похожа на ложь, чтобы произносить ее с серьезным выражением лица.

– Когда-то в школе мне нравился парень. Мне было… лет пятнадцать? Когда там любовь становится смыслом жизни и все такое? И вот он любил группу «Триада». Ну и я тоже полюбила эту группу, – Эля развела руками. – Нет, на самом деле спасибо ему огромное, группа-то хорошая. Но песня у них есть… «Утраченные иллюзии». Текст там… Слышали когда-нибудь?

Мари и Кирилл отрицательно замотали головами, и Эля зашарила руками по карманам в поисках телефона.

– Ох, сейчас по блютусу передам.

– В смысле по блютусу? – Кирилл сложил руки на груди.

Эля только собралась уколоть его, что он не так уж и молод, чтобы не понять шутку, как Кирилл ее удивил:

– Откуда на этом корыте блютус? По ИК-порту давай!

Они оба рассмеялись: приятно, когда твои шутки о возрасте подхватывают на лету, а не начинают бубнить, что «это только цифра в паспорте» и все такое.