По ветру

Солнце за окном и правда оказалось обманчивым: через неделю календарная весна, а ветер обжигал кожу так, что Эля сразу же пожалела о решении идти пешком. Пользоваться транспортом в понедельник вечером – даже если это такси – так себе идея, но погода отметала возможность прогулки. Эля вбежала в переполненный трамвай и остановилась у двери – ехать всего четыре остановки, пешком она добралась бы минут за двадцать максимум. Люди – в основном недовольные и усталые – что-то рассматривали в телефонах, слушали музыку в наушниках, прикрыв глаза, переговаривались, сдерживая жестикуляцию. Понедельник – как показывала практика – был не только Элиным не самым любимым днем. Четыре остановки ощущались вечностью: дергающийся трамвай, локти и сумки, впивающиеся в спину, не слишком громкий, но монотонный гул – если бы не ветер, Эля выскочила бы на первой же остановке. Она обнаружила себя посреди людского моря – шумного и непрошеного, – привыкшая к спокойствию офиса, одиночеству в квартире и всегда оговоренным заранее встречам с друзьями. Каждая спонтанная вылазка в город пробуждала в Элеоноре мизантропию.

Покинув наконец брюхо трамвая, Эля поспешила через дорогу – ее всегда раздражало, что пассажиров высаживают посреди проезжей части. И вроде знаешь, что все правильно, но дурацкий детский страх, что дорогу переходишь не по зебре, заставляет бежать, едва ли не зажмурившись. Эля выдохнула, оказавшись на тротуаре, и подняла ворот пальто. Руки мерзли, но она по старой привычке не носила перчаток: раньше Эля все время теряла их, как и варежки. Забывала на стойках кофеен, на прилавках в магазинах и на сиденьях автобусов, они выпадали из карманов, пакетов и сумок. Так что уже лет пять как карманы, шарфы и салоны такси спасали ее руки от холода, а ее саму – от бесконечных потерь.

«Зерно» спряталось в торце дома за каким-то старым кинотеатром – Эля никак не могла запомнить его название. Что-то из вереницы советских звучных слов, которые не имели никакого отношения к кино. Она шагнула внутрь под звон колокольчика – кто-то еще вешает на входе музыку ветра или это какая-то новая система оповещения? – и сразу расслабилась от теплоты и аромата кофе. Кафе было совсем небольшим: с парой-тройкой деревянных столиков на четверых, одним длинным для парочек без стеснения и стойкой для одиночек с красивым видом на стену. Витрина и касса располагались в отдельной нише, куда выстроилась небольшая очередь. Эля быстро обшарила взглядом сидящих за столами в надежде увидеть Мари – все места были заняты, а вариант на вынос не рассматривался. Мари она, к счастью, нашла – по той самой копне рыжих волос, – но счастьем от нее даже не пахло. Поджатые припухшие губы, красные пятна на щеках, заплаканные глаза – тот еще вид для кандидата в стажеры. Эля пробралась к столику, села на свободный стул и без прелюдий поинтересовалась:

– Ты в порядке?

Идиотский, конечно, вопрос. Все в Мари кричало о том, что она совсем не в порядке, но Эля не была ей близким человеком, поэтому давала возможность ответить «да», обозначая тем самым границы дозволенного. Но Мари этой возможностью не воспользовалась: она отрицательно помотала головой и закрыла лицо рукавами толстовки. Эле оставалось только проклинать свою карму: ехала домой к парню – попала на семейный подряд, пришла на встречу – теперь успокаивай рыдающую девушку. Словно вселенная запускала весь ад только после того, как Эля появлялась на горизонте.

– Что произошло?

Мари всхлипнула, начала что-то объяснять, но сквозь рыдания и слои ткани Эля не смогла разобрать ни слова. Люди вокруг уже начинали коситься – только этого расстроенной Мари и не хватало. Эля достала телефон, чтобы в этот раз вызвать такси – к черту пешие прогулки и транспорт, у них ЧП.

– Давай я отвезу тебя домой.

– Нельзя домой, – заикаясь, возразила Мари. Волосы прилипли к мокрым щекам, и Эле хотелось убрать их, словно она ощущала, как пряди щекочут кожу. – Родители начнут расспрашивать, ругаться.

– Тебе надо успокоиться, а здесь не самое лучшее место.

– Давайте к Киру – у меня ключи есть.

– А мы там не застанем его в… пикантном положении?

– У него никого нет, – всхлипнула Мари.

Эля хотела ответить, что ее как бы тоже нет у Кирилла, но они все же встретились в пикантной обстановке, только момент был совсем не подходящий. Она протянула телефон, мол, вбивай адрес, а сама вспоминала, что клялась себе никогда больше не появляться в этой квартире. Никогда, как говорится, не озвучивай свои планы – какая-нибудь сволочь (это может быть даже вселенная) обязательно услышит и все испортит.

– Одевайся – нам придется во двор зайти, тут машине негде остановиться.

Мари послушно надела пуховик, натянула большую вязаную шапку розового цвета, обмоталась огромным шарфом, больше похожим на плед. В ее годы Эля не признавала шапки как вид, гоняла по гололеду на каблуках и шарфы выбирала исключительно по расцветке, а не способности согреть. Хотелось верить, что не только у Мари, но и у всего поколения двадцатилетних мозгов побольше.