По ветру

Всю дорогу в такси они молчали. Мари всхлипывала и вытирала шарфом и без того красное лицо, а Эля боялась расспрашивать о произошедшем – только истерики в машине и не хватало. Поэтому она листала ленты соцсетей, не задумываясь, что вообще рассматривает, отвечала на рабочие сообщения в чате и позволяла Мари горевать в одиночку. Но едва они оказались в квартире Кирилла – которого, к счастью Эли, дома не было, – она снова спросила:

– Что произошло-то?

– Меня… Меня…

Мари прижала тыльную сторону ладони к губам и расплакалась. Вместо ответа она протянула свой телефон, открытый на переписке в телеграме. Эля пробежала глазами сообщения.

– Тебя бросил парень? В мессенджере? – Мари кивнула. – Вот урод. Никогда не понимала этой дебильной трусости. Ну найди ты полчаса времени, чтобы встретиться и лично сказать, что для тебя все закончилось. Ты поэтому так убиваешься?

Во взгляде Мари читалось такое разочарование, что Эле захотелось обнять эту худенькую плачущую девчонку и спрятать от всех несуразностей мира. Видимо, рефлексы старшей сестры срабатывают автоматически, даже если младшая – не твоя.

– Так, – Эля сняла пальто, прекрасно понимая, что не сможет оставить Мари одну. – Сейчас ты идешь умываешь лицо, а я пока сделаю чай. Дальше мы напишем этому остолопу, что ему пора бы повзрослеть и брать на себя ответственность, а потом заблокируем во всех соцсетях от греха подальше. И я побуду с тобой, пока твой братец не объявится. План понятен?

Мари медленно стягивала с себя верхнюю одежду, разглядывая узор на ламинате под ногами. Она промахнулась мимо вешалки, и Эле пришлось подбирать куртку с пола, ловить на лету шапку и шарф.

– Вы так четко все разложили… Вас тоже вот так бросали?

Судя по тону, Мари не пыталась найти поддержку и понимание человека, который прошел через нечто похожее. Нет, ее голос был наполнен сожалением, отчего она становилась в глазах Эли еще более трогательной и беззащитной.

– Меня? Ни разу. Но я и не вляпывалась в отношения.

– Вы никогда не любили? – теперь уже с недоверием и толикой ужаса.

– Не моя тема, – спокойно ответила Эля. Судя по всему, ей снова придется объяснять, как так сложилось в ее «несчастной» жизни. Но если это отвлечет Мари от переживаний, то она с удовольствием поделится каплей своей житейской мудрости. – Встретимся на кухне.

Эля чувствовала себя как бандит-неудачник, вернувшийся на место преступления. Бежать отсюда всего десять дней назад, а теперь по собственному желанию вернуться, готовить чай да еще и остаться просто так. Жизнь подбрасывала удивительные повороты, и Эле это не особо нравилось. Она всегда знала, чего хотела, и делала это. Не было в ее лексиконе вопроса «как правильно поступить?», потому что единственное «правильное» – это то, как хочется. Она не маскировала чужие желания и нормы поведения под свои, не сомневалась в себе, своих мыслях и поступках. Захотела – сделала, никаких сожалений и оправданий, чтобы выглядеть в глазах людей милой или хорошей. Главное ведь быть таковой в собственных глазах, не иметь причин оправдываться перед собой. Хотела ли Эля разгребать чужие проблемы? Не особо. Ругала бы она себя, если бы оставила Мари одну? Наверное. Она вроде как не успела еще приручить этого лисеныша, а ответственность почему-то ощущала. По большому счету важных дел сегодня у Эли не было, от нее не убудет поболтать с Мари, а той – возможно – станет легче. Ну или Элеонора ненароком обратит ее в «свою веру» – зачем нужны эти пустые страдания?

– Маруся, ты опять приехала? Позвонить не могла? – недовольный голос Кирилла вывел Элю из раздумий. Щелкнул чайник, пробуждая ее окончательно из мыслительной полудремы, и белесый пар быстро растворился в воздухе. Как и дружелюбный настрой Эли.

– Не могла, – холодным ровным голосом оповестила она хозяина квартиры о своем присутствии. То, как менялось выражение лица Кирилла – от раздражения к удивлению, от непонимания к интересу, – дорогого стоило. – Твоей сестре сердце разбили, – произнесла она чуть тише, чтобы Мари не расслышала ее за шумом воды. – Так что свое недовольство засунь куда подальше.

– Что? Я этому придурку…

– Рожу начистишь? И кому от этого легче станет?

– Ты не понимаешь! – тут же огрызнулся Кирилл. Он насупился, сгруппировался, готовый атаковать здесь и сейчас – несите «этого придурка».

– У меня двое мелких. И я постоянно мечтаю о физической расправе над людьми, которые их обижают. Так что – понимаю. Но вся правда в том, что нужнее я своим мелким в качестве того, кто послушает, покивает, обнимет и даст время прожить все это. Я, конечно, не образец терпимости – молчать меня не заставишь, – но я хотя бы пытаюсь быть рядом с братом и сестрой, а не доказывать, что порву за них любого. Порву без вопросов, но приоритеты другие.