По воле Петра Великого

Гагарин в этом отношении не одержим манией государственного строительства. Есть товар, дают за него золото, то есть высшую ценность на земле, так и надо сбывать, а не выжидать Бог знает чего! Знает Гагарин и то, что сибирская пушная казна, даже в той малой доле, какая доходит до амбаров московских, составляет чуть ли не большую половину всех доходов государства, наравне с откупными доходами от винной, пивной и карточной монополии.

И если устроить даже так, чтобы остаться пожизненным штатгальтером Сибири, а не временным губернатором, которого через пару лет сменит другой ставленник, если иметь в своём распоряжении эту силу, сколько тогда можно сделать и для себя, и для своих близких, начиная от сына и дочери и кончая всеми отдалёнными, многочисленными родичами и свойственниками вельможного рода Рюриковичей-Гагариных!

Помехи не страшны... Зависть, конечно, явится... Она уже есть... Но стоит поделиться крохами от богатой сибирской жатвы, и все россияне будут ослеплены щедростью дарителя... Они там и думать не смеют о том, что заурядно в Сибири... Редкие, дорогие товары, корень женьшеня, идущий на вес золота, рога маралов, ткани восточные, драгоценные камни и жемчуг, прянности и чай, шёлк, серебро и даже золото, не говоря о свинце, меди и железе лучшего качества доброты, — всё найдётся в Сибири с избытком, и почти за бесценок можно собирать груды отборных товаров, за которые потом на рынках Европы отсыплют груды полновесных, звонких червонцев...

Ясно видит неглупый вельможа и ту первопричину, от которой зависят все блестящие возможности, мелькающие в его воображении. Люди, труд человеческий, самая их жизнь неизмеримо дешевле в тайге и в горах Сибири, чем в России, не говоря уж об европейских, западных государствах, где нет почти крепостного труда и рабства в той грубой форме, какая сохранилась у народа российского, ещё недавно носившего имя московитов-дикарей...

Словно перед глазами у князя вся Сибирь, от берегов Ледовитого моря до реки Амур и до верховьев Лены, Енисея, Иртыша, где зной и вечное лето, где тигры-людоеды змеями скользят в высоких тростниках, прижавшись к влажной, нагретой, чёрной земле... И несколько миллионов беззащитных инородцев, полуодетых порою, вооружённых только стрелами и луком, кочуют по этому простору, охотятся круглый год и собирают богатые запасы мехов, рогов, моют золото, роют руду... А затем является казак-сборщик с десятком товарищей, с полусотней таких же дикарей, только порабощённых и крещёных, и вольные охотники несут половину добычи на ясак, как дань сильнейшему... А остальное — сами отдают за штоф-другой плохого, неочищенного пенника, за дурманящую сивуху и за свёртки самого дешёвого табаку, к которому их тянет не меньше, чем к водке...

А не захотят добровольно менять, так не стесняются хозяева Сибири с этими дикарями, на которых глядят, как на рабочий скот... Снимается с плечи ружьё, сверкнёт выстрел, и падают непокорные в крови... А их добро попадает и совершенно задаром в руки победителей...

На самом юге, где калмыки, каменные казаки и киргизы с мунгалами получше вооружены и умеют собираться для защиты и нападения большою ордой, — там подороже жизнь людей и всё, что добывается их трудом... Но и там можно устроиться.

Гагарин умеет подкупать ханов, узденей, всяких князьков инородческих; а уж те в благодарность позволяют новому хозяину Сибири «доить» и те орды, которые на словах считаются подвластными только своим независимым князькам.

Всё это видит Гагарин сейчас перед собою... Стоит лишь заручиться преданными слугами, решительными и деятельными агентами власти, и пускай кто хочет носит титул царя Сибири, а настоящим владетелем и господином её будет он, Гагарин!..

Фискалы, доносчики?.. Их тоже можно купить... Они такие же люди, как и все... А если заупрямится какой-нибудь Нестеров или потребует больше, чем бы ему полагалось по чину и званию, если слишком заартачится и станет чересчур мешать?.. Так хорошо знает князь, как дешева жизнь в этом краю, населённом больше чем на три четверти беглыми преступниками или озлобленными, загнанными людьми, которые за стакан водки и за медный пятак уберут не одного, троих Нестеровых...

И так можно продолжать, пока не придёт свой человечек, который поймёт, что Бог высоко, царь далеко, а Гагарин — тут и что он настоящий хозяин, с которым надо ладить...

Гагарин словно оглянулся мысленно и поёжился.

Одна мощная, тяжёлая постать обрисовалась чёрной тенью на светлом просторе, какой уж видел вокруг себя Гагарин.

Пётр!..

Его — не купишь... Его — никуда не уберёшь... Пока он жив, все зависит от него, от его расчётов, планов, даже просто от блажи, от пьяной прихоти, какая может прийти в эту большую, темноволосую голову.