По волнам жизни. Том 1

Главные споры разыгрались около вопроса о порядке расположения личного состава. Одни защищали мой порядок, по географическим пунктам, — другие требовали возвращения к спискам по ведомствам.

Мицкевич предложил соломоново решение:

— Посмотрим, господа, как был печатаем адрес-календарь за старое время, так и установим, как было раньше!

Принесли календари за начальные годы его возникновения: там была принята моя система.

Петерсон прорезюмировал:

— Конечно, в новом календаре есть и указанные здесь недостатки и еще иные. Но при всем том этот календарь по своим достоинствам много выше того, что было раньше!

Хор подлипал стал поддакивать:

— Да, да. Теперь он гораздо лучше!

Я ушел с этого нелепого судилища с растрепанными нервами. Просил Мицкевича освободить меня от этой работы, но он наотрез отказался.

На 1908 год я отпечатал календарь по тому же плану, но с еще большими данными[622]. Получилось уже не один, а для удобства — два тома, в общем около 1200 страниц. Опять — громадный успех у читателей и резкие нападки наших бюрократов.

Снова обсуждение в заседании статистического комитета, но уже под председательством сменившего Мицкевича недавно назначенного помощником наместника Ватаци. Эта новизна подбодрила Вейденбаума и Гаккеля, но к ним неожиданно присоединился и управляющий контрольной палатой Иван Антонович Смирнов:

— Вот, что я имею заявить по поводу календаря. В нем напечатан адрес одного лица, которое мне понадобилось навестить. Я поехал на извозчике, а это лицо, как оказалось, переменило квартиру. Мне пришлось потратить на извозчике два рубля, пока я его разыскал. Куда же годится календарь с такими адресами!

— И со мной был такой же случай! — поспешил вставить Вейденбаум.

Я рассердился:

— Адреса не собираются моими сотрудниками, а печатаются так, как их сообщают редакции календаря ваши же учреждения. Вы, здесь сидящие, почти все начальники учреждений. Заведите у себя больше порядка в адресном деле, тогда и в календаре будут более правильные адресы! Что же касается двух рублей, потраченных Иваном Антоновичем из‐за того, что его знакомый переменил, после напечатания календаря, свою квартиру, то я вижу только один способ избавлять в будущем управляющего контрольной палатой от подобных досадных расходов. Надо издать обязательное постановление, воспрещающее населению Тифлиса менять свои квартиры между двумя выходами в свет «Кавказского календаря».

Раздался дружный хохот. И. А. Смирнов с негодованием отвернулся.

Ватаци предложил:

— Давайте составим здесь программу того, что должно быть в календаре. Ваше мнение, Всеволод Викторович?

Я обрадовался: теперь я вас проучу.

— Всемерно это поддерживаю! Пожалуйста, пусть комитет составит.

Это было принято, и здесь вышла забавная история. Вейденбаум, думая меня ущемить, стал просто предлагать вычеркивать щедрою рукою содержание календаря. Но я не только не возражал, а, наоборот, все его купюры энергично поддерживал. На меня смотрели с удивлением. Иногда я и первый говорил:

— Вот и это можно вычеркнуть!

Другие возражали:

— Нет, без этого никак нельзя!

Программу выработали. Хотя я опять вышел из заседания весь разбитый от нелепых споров, но был доволен. Настоял на скорейшем составлении и утверждении журнала заседания, включающего программу, и распорядился, к полному недоумению моих сотрудников, точно ее выполнять.

Вышел календарь на 1909 год. Получилась тонкая книжка, около 300 страниц. Дрянь оказалась изрядная, но на заглавном листе, вместо слов: «под редакцией вице-директора В. В. Стратонова», стояло: «по программе Закавказского статистического комитета»[623].

В бюрократическом мире теперь меня никто не решался бранить. Но публика, особенно из провинции, выписавшая по-прежнему этот календарь, была глубоко разочарована. Книгопродавцы, взявшие календарь на твердый счет, понесли убытки: кто перелистывал календарь в магазине, его уже не покупал.

Вейденбаум явился в редакцию календаря с каким-то протестом, но мои сотрудники предъявили ему программу статистического комитета. Он должен был ретироваться.

Нелепость программы этой была так очевидна, что заседаний статистического комитета по поводу календаря более не собирали. Мне предоставили делать, как я пожелаю.

Календарь на 1910 год вышел опять под моей редакцией[624] и был не хуже, чем в первые два года, но из‐за опыта прошлого года спрос на него уменьшился. Из провинции уже боялись его требовать в том количестве, как бывало в первые годы. Это имело тот результат, что впервые календарь не окупился: получилось 800 рублей убытка, и порядочный запас лежал не распроданный.

Я обратился к Ватаци с просьбой ассигновать из экстраординарного кредита наместника эту сумму на погашение долга. Ватаци отказал:

— Это ваше дело! Выходите из долгов, как желаете.

— Как это мое дело? Разве я частный издатель? Вы заставили меня в порядке службы заняться изданием.

Пришлось эти деньги мне дать, хотя после большого торга и с большим неудовольствием.