По волнам жизни. Том 2

До сердечной боли жаль мне было моего создания. Но, когда вся Россия загублена, когда многие миллионы людей уничтожены, с этой потерей приходилось смириться.

Разные вести

Теперь — разные вести, доходившие до меня по поводу Астрофизической обсерватории или института:

Письмо П. Я. Давидовича. 1 января 1926. Кембридж, Америка: «После преобразования в институт из президиума постепенно отпали члены Астрофизического совещания, в том числе Блажко. В. А. Костицын остался. Институт в лице Фесенкова занял воинственное положение, и вызывающее при этом, по отношению к университетской обсерватории, что повело к трениям в Наркомпросе. Одно время разговор шел о том, чтобы отделить обсерваторию от университета и слить с институтом. Однако это не прошло. Ташкентская обсерватория представляет неистощимый источник для перебранки, жалоб, ругательных писем и угроз. Субботин не выдержал, и на смену послали Яшнова. Это — бывший пулковец. Субботин остался заместителем. Однако Ташкентская обсерватория все еще не угомонилась и делает попытки сделаться самостоятельной. В Кучине устроена игрушечная обсерватория… Новочеркасская обсерватория до сих пор не работает, за отсутствием работников… Недавно перебралась в Астрофизический институт Нина Михайловна Штауде; она сделана ученым секретарем института…»

Письмо В. А. Костицына. 13 декабря 1928. Париж: «Дело в том, что мне осточертел сумасшедший дом (советская Россия), и кажется, что я тоже осточертел сумасшедшему дому. Словом, я в большом колебании… А между тем еще недавно мы с Василием Григорьевичем думали о том, как хорошо было бы иметь вас в нашем растущем Астрофизическом институте. Но обстоятельства там так быстро меняются, что сейчас уже об этом думать не приходится».

Письмо В. А. Костицына. 13 января 1929. Париж: «Институту очень помогло то обстоятельство, что одно время и я, и В. Г. работали в Главнауке. Нам удалось выхлопотать: 1) помещение в старом гараже на Новинском бульваре, помещение не очень роскошное, но все же дающее возможность работать. Оно состоит из одного этажа, где находится библиотека, канцелярия, измерительная, кабинет директора, две рабочих комнаты и кухня, в полуподвале помещены мастерские, фотографическая комната, лаборатория; 2) старую конюшню в Кучине, которая превращается постепенно в настоящую обсерваторию; 3) средства на оборудование в виде измерительного прибора, микрофотометров, телескопа Шера и пр. От придатков в виде Ташкентской и Новочеркасской обсерваторий институт освобождается, и это к лучшему: Ташкент стоил ряда лет бесплодной борьбы с местной властью, которая в конце концов не могла не победить. Все равно Ташкент остался с нами в научной связи и делает нашу работу. Институт состоит из отделов: фотометрического (зав. В. Г. Фесенков), кометного (зав. С. В. Орлов), теоретического (зав. В. А. Костицын), астрометрического (зав. А. А. Михайлов) и статистического (зав. В. Н. Милованов). В Институте работает большое количество хорошей молодежи, из которой несомненно могут выйти хорошие астрономы. Все это хорошо, но вы можете себе представить, какого количества усилий стоит каждый шаг вперед, сколько вредных сопротивлений приходится преодолевать и сколько неожиданностей (вроде прекращения уже отпущенных кредитов на уже заказанные вещи или навязывания членов правящей партии на должности) бывает. В общем, лица администрирующие почти лишены возможности научно работать, так как огромное количество времени уходит на преодоление затруднений вне института. Затем — ставки научных работников: действительный член (старший астроном, заведующий отделом) получает 125 р. в месяц, из коих минимум 50 р. идет на оплату жилища; а жизнь в Москве безумно дорога и безумно сложна. Поэтому все совмещают — и помногу, и работе могут отдавать лишь жалкие остатки времени. Совместительство неизбежно также из‐за полной неустойчивости положения: и институт, и его отделы, и его работники, как и всюду в других научных и не научных учреждениях, находятся под постоянной возможностью сокращения. Поэтому никто не решается вешать свое платье на один гвоздь, а без этого не может быть плодотворной работы».

Мне доставило удовольствие получение из Москвы составленной Фесенковым истории Астрофизического института, причем я удивился храбрости В. Г. Фесенкова, который не побоялся напечатать эту историю так, как она происходила, то есть не замолчать моей роли. Теперь, 18 апреля, В. А. Костицын пишет мне: «Выпуск с историей Института повлек, было, за собой неприятности для Василия Григорьевича (равно как и официальная в былое время переписка с вами). К счастью, в то время был в Главнауке разумный человек — Ф. Н. Петров, который это дело потушил».