По волнам жизни. Том 2

— Начальник станции обещал прицепить вагон. Через час будет товарный поезд.

— Слава Богу!

Пошел я в комендатуру, поблагодарил за приют, забрал вещи, пошел с нашей группой пассажиров ждать товарного поезда.

— Да где же он будет, товарный поезд? — спрашиваем железнодорожного служащего.

— А на седьмой или на девятой пути!

Расположились табором на вещах… Час проходит, товарного нет.

А рядом стоит щегольской санитарный поезд.

— Вот бы куда попасть! — мечтает один из пассажиров.

— А пойдем! Попробуем…

— Скажите, — спрашиваем высунувшегося в окно санитара, — куда идет ваш поезд?

— Да говорят, будто на Одессу…

Вот счастье-то!

— Голубчик, а где старший врач поезда?

— А вот он сам!

В окно смотрит молоденький врач, — должно быть, из зауряд-врачей[187].

— Здравствуйте, доктор! Я такой-то. Говорят, что вы едете на Одессу? Возьмите, пожалуйста, меня с собой!

— И меня тоже… И меня… — просят спутники.

Врач рассматривает мой мандат.

— Собственно, мы и сами еще не знаем, куда едем. Но — садитесь…

Обращается к фельдшеру:

— Посадите профессора!

Меня устраивают в маленьком купе.

Через полчаса приходит ко мне доктор:

— Знаете, профессор, ваши попутчики ропщут! Вот, говорят, профессора посадили в купе, а нас поместили в коридоре. Уж будьте добры, сядьте и вы в коридор.

— Хорошо!

Устраиваюсь в проходе, рядом с пустым купе.

Проходит еще с полчаса.

— Когда же мы, доктор, поедем?

Пожимает плечами.

— Не только не знаю когда, но не знаю и куда. Это знает только начальник станции.

— Не спросить ли его?

— Вот и отлично! Спросите. Вам скажут, и мы будем знать.

Оставляю вещи, иду на станцию.

— Санитарный? Он идет на Полтаву! Да, вероятно, он уже и отошел.

— Как отошел? Да там мои вещи…

— Бегите! Может, еще поспеете.

Бросаю все, бегу через рельсы, пробираюсь под вагонами… И вижу, как санитарный трогается с места и забирает скорость.

Бегу за поездом, кричу, машу руками.

Случайно в окно высунулся санитар. Догадался. Стал выбрасывать в окно мои вещи — одну за другой: портплед, чемодан, корзину с провизией…

Подобрал багаж, спрашиваю у пассажиров других замариновавшихся здесь вагонов:

— Не знаете ли, где тут была кучка пассажиров, ехавших на Одессу?

— Как раз подошел товарный поезд. Все они повыходили из санитарного поезда и сели на товарный. Уже уехали в Одессу!

Отомстили мне за привилегированное положение, никто не сказал.

Иду опять в комендатуру.

— Не беда, профессор, — говорит любезный помощник коменданта. — Сейчас отходит в сторону Одессы воинский поезд. Мы дадим предписание, чтобы вас приняли.

— Вот спасибо!

Взваливаю на плечи багаж. Еле двигаясь от утомления, с колотьем в сердце, иду разыскивать отходящий поезд. Это нелегкое дело, здесь с десяток таких поездов. Наконец, нахожу.

— Идите, товарищ, к старшому! — говорят красноармейцы. — Он разрешит.

Старшой, бородатый красноармеец, с разбойничьей физиономией, высунулся из товарного вагона. Рассмотрел бумажку коменданта:

— Печати нет! Не пушшу…

Поворачивает спину.

Опять нагруженный, как верблюд, бегу через линию рельсов в верхний этаж вокзала в комендатуру.

— Фу, какой он! — говорит помощник коменданта. Печать приложена.

Бородатый старшой посмотрел сердито.

— Сказано, не пуш-шу! Что мне ваш комендант? Плевать я хотел на коменданта!

— От кого же вам нужно разрешение?

— Вот ежели от нашего полкового комитета принесете разрешение, чтобы принять вас, тогда дело десятое. Приму!

— Где же ваш комитет?

— Где? А в Полтаве! — смеется старшой. — Поезжайте туда! Или, пушшай сам комендант ко мне явится.

— Хорошо, я пойду за комендантом. А пока сложу у вас вещи…

— Забирай, товарищ, свое барахло прочь! А то все повыкидаю отседова.

Снова тяжело нагруженный и едва дыша, поднимаюсь в комендатуру.

Молодой помощник коменданта рассердился. Надел все знаки своего достоинства, идет со мной усмирять строптивого старшого.

Когда подходим к месту, где стоял эшелон, видим только быстро удаляющиеся задние вагоны поезда.

Жизнь в Знаменке

Главной прелестью Знаменки был в ту пору ее базар, расположенный неподалеку от вокзала. Только в Малороссии и мог быть такой базар! Для изголодавшегося москвича там был целый ряд чудес: белый хлеб, яйца, молоко, пироги, сметана, вареники, горячая, шкворчащая на сковороде малороссийская колбаса, сало… И фрукты — дыни, арбузы, груши, сливы… Просто, точно в другой мир попал после Москвы, с ее разогнанными рынками и торговлей из-под полы.

И так все кажется дешево.

Забирал я обыкновенно с собой этой дивной провизии и отправлялся на несколько часов в славный лесок неподалеку от вокзала. Там тишина, безлюдье, покой…

Но не всем пассажирам удавалось так мирно проводить время. Их часто постигала неожиданная неприятность:

Сидят они мирно на своих узлах, переваривая вкусные базарные яства, — вдруг вырастают чекисты:

— На общественные работы!

Никакие резоны не помогают, приходится брать свои вещи и идти. Женщин — кто бы они ни были — заставляют мыть вагоны, полы. Усядутся вокруг чекисты, с папиросами в зубах, и острят над позами моющих женщин. Хорошо, пока только острят!

Мужчин заставляют делать, что придется.

Старик еврей мне рассказал: