По всему свету

В конце лета пришла пора убирать виноград. В течение всего года виноградники воспринимаются лишь как часть пейзажа, и только с наступлением поры уборки винограда вспоминается последовательность событий, приведших к ней: виноградники зимой, когда лозы кажутся мертвыми, словно прибитые к берегу хворостины, рядами воткнутые в землю; весенний день, когда впервые замечаешь зеленое сияние на каждой лозе, одевшейся в нежные, как бы отделанные рюшем листочки. Но вот листья становятся большими и висят на лозах, как зеленые руки, греющиеся на солнце. Затем появляются виноградины — крошечные узелки на ветвистом стебле; постепенно они растут и набухают на солнечном свету, пока не принимают вид яшмовых яиц какого-то диковинного морского чудовища. Вслед за этим наступает пора опрыскивания. Известь и медный купорос доставляют на виноградники в больших бочках, установленных на маленьких деревянных тележках, запряженных многотерпеливыми ослами. Опрыскиватели являются в специальных костюмах, в которых они выглядят настоящими инопланетянами: защитные очки и маски, на спине большая канистра, от нее отходит гибкий, как слоновый хобот, резиновый шланг, по которому течет распрыскиваемая жидкость синее неба и моря. Кажется, будто в ней сконцентрировалась синева всего синего в мире. Канистры наполняются, и опрыскиватели движутся по отделанным рюшем виноградникам, покрывая каждый листочек, окутывая каждую гроздь зеленого винограда нежной паутиной ярко-синего цвета. Под этим защитным синим покрывалом гроздья набухают и созревают, и наконец в самые жаркие дни лета они готовы к тому, чтобы их собрали и избавили от обременяющего их сока.

Сбор винограда настолько важное событие, что он, естественно, стал порой хождения по гостям, порой пикников и празднеств, порой, когда наливаешь стакан прошлогоднего вина и, размышляя, неторопливо потягиваешь его.

Нас пригласил присутствовать при винной жатве господин Ставродакис, крохотный, весь в добрых морщинах человечек с лицом как у полумертвой от голода черепахи. Он владел виллой и несколькими большими виноградниками в северной части острова. Этот человек жил ради вина, считал, что важнее вина нет ничего на свете, поэтому его приглашение было обставлено со всей торжественностью, подобающей такому случаю, и принято с равной торжественностью нашей семьей. В своем приглашении, написанном четким каллиграфическим почерком и разукрашенном росчерками и завитушками, отчего оно выглядело как кованый железный узор, говорилось: «Прошу Вас, выберите по своему вкусу друзей, которые, по Вашему мнению, могут получить от этого удовольствие».

— Вот и прекрасно, — сказал Ларри. — Говорят, у него лучший винный погреб на Корфу.

— Ну что ж, полагаю, мы можем поехать, если вы хотите, — сказала мама, однако в голосе ее прозвучало сомнение.

— Разумеется, я хочу, — сказал Ларри. — Подумать только, сколько там вина. Знаете что, мы наймем бендзину и устроим пикник.

— Да, да, — оживилась Марго. — У него в поместье замечательный пляж. Мы должны еще поплавать, пока лето не кончилось.

— Можно пригласить Свена, — сказал Ларри. — К тому времени он должен возвратиться. А еще мы можем прихватить Дональда и Макса.

— И Теодора, — сказал Лесли.

— Ларри, милый, — сказала мама, — человек всего лишь приглашает нас посмотреть, как давят виноград или что там еще они с ним делают, и мы просто не можем привезти с собой кучу людей.

— В своем приглашении он говорит, чтобы мы взяли с собой всех, кого хотим, — сказал Ларри.

— Да, но не можем же мы нагрянуть с оравой нахлебников, — сказала мама. — Как этот бедняга прокормит всех нас?

— Ну, это не проблема, — сказал Ларри. — Напиши ему, что мы явимся со своей едой.

— Иными словами, я должна буду сама готовить еду? — спросила мама.

— Глупости, — уклончиво ответил Ларри, — мы просто возьмем с собой несколько отбивных или что-нибудь в этом роде и поджарим их на рашпере над костром.

— Я знаю, что это означает, — сказала мама.

— Ну ты наверняка сможешь как-нибудь это организовать, — сказал Ларри. — В конце концов, как мне кажется, уж это-то дело самое простое.

— Ну что ж, — нехотя сказала мама, — я переговорю утром со Спиро и посмотрю, что тут можно предпринять.

В результате мама написала господину Ставродакису осторожную записку, в которой извещала, что мы с радостью принимаем его приглашение и захватим с собой нескольких друзей. Мы привезем с собой собственную еду и устроим пикник на пляже. Господин Ставродакис ответил еще одним образчиком каллиграфического письма, в котором сообщал, что он совершенно очарован любезностью, с какой мы приняли его приглашение, и заранее предвкушает наш приезд. При этом он добавлял: «Приезжайте, пожалуйста, неодетыми, по-семейному». Эта фраза немало озадачила нас, поскольку он уже много лет был холостяком, но потом мы сообразили, что это был просто дословный перевод с французского.