По всему свету

— Голова, ты готова? — спросил он.

Я ждал с чувством страха, легким покалыванием пробегавшим по спине. И вот из глубины матерчатого ящика послышался звонкий высокий голос:

— Да, я готова.

Цыган откинул ткань с одной стороны ящика, и я увидел, что ящик сделан из тонких планок, к которым была свободно прикреплена тонкая ткань. Объемом ящик был около трех квадратных футов. В центре его находился маленький пьедестал с плоским верхом, и на нем жуткая в мигающем свете свечей голова мальчика лет семи.

— Клянусь Богом! — в восхищении сказал Кралевский. — Вот это да!

Больше всего меня поразило то, что голова была живая. Это была голова маленького цыганского мальчика, довольно грубо загримированная черным салом под негритенка. Она пристально смотрела на нас и моргала глазами.

— Ты готова отвечать на вопросы? — спросил цыган, с явным удовлетворением глядя на зачарованного Кралевского. Голова облизнула губы и сказала:

— Да, я готова.

— Сколько тебе лет? — спросил цыган.

— За тысячу, — ответила Голова.

— Откуда ты родом?

— Я родом из Африки, меня зовут Нго.

Цыган продолжал монотонно задавать вопросы, и Голова отвечала на них, но меня интересовало не это, а то, как делается трюк. Когда цыган впервые упомянул о Голове, я решил, что она либо вырезана из дерева, либо вылеплена из гипса и говорит за нее чревовещатель, но тут передо мной была живая голова, водруженная на маленький деревянный пьедестал окружностью всего со свечу. Я не сомневался, что Голова живая, ибо ее глаза блуждали из стороны в сторону, когда она машинально отвечала на вопросы, а один раз, когда Павло поднялся и встряхнулся, на ее лице отразился страх.

— Вот видите, — гордо сказал цыган, покончив с вопросами. — Что я вам говорил? Это самая замечательная вещь на свете.

Я спросил, можно ли мне ознакомиться с его устройством поближе. Мне вдруг вспомнилось, что Теодор рассказывал о подобного рода иллюзии, достигаемой с помощью зеркал. И хотя я не видел места, где было бы возможно спрятать тело, принадлежащее голове, меня так и подмывало осмотреть стол и ящик.

— Ну конечно, — к моему удивлению, ответил цыган. — Вот, возьми палку. Прошу только об одном: не трогай саму Голову.

Я осторожно, с помощью палки прощупал пространство вокруг пьедестала, пытаясь обнаружить спрятанные зеркала или проволоку, и Голова наблюдала за мной, в ее черных глазах светилась легкая насмешка. Бока ящика несомненно были сделаны только из ткани, а дном служила поверхность стола, на котором он стоял. Я обошел ящик вокруг, но ничего не обнаружил. Я даже залез под стол, но и там ничего не было, и уж во всяком случае места, где можно было бы спрягать тело. Я был совершенно озадачен.

— Ага, — торжествующе сказал цыган. — Ты не ожидал ничего подобного, не так ли? Ты думал, у меня там спрятан мальчишка, не так ли?

Я покорно согласился с ним и попросил рассказать, как это все устроено.

— О нет. Этого я не могу сказать, — ответил цыган. — Это волшебство. Если я скажу, Голова исчезнет в клубе дыма.

Я еще раз осмотрел ящик и стол, но, даже поднеся свечу поближе к предмету своих исследований, не мог разгадать, как это все делается.

— Ладно, — сказал цыган. — Хватит с нас Головы. Поди-ка потанцуй с Павло.

Он продел крюк в кольцо на наморднике медведя, и Павло встал на задние лапы. Цыган вручил мне палку, затем достал маленькую деревянную флейту и заиграл, и мы с Павло торжественно прошествовали в танце.

— Превосходно, ей-Богу, превосходно! — воскликнул Кралевский, восторженно хлопая в ладоши.

Я спросил, не желает ли он потанцевать с Павло, ведь у него такой богатый цирковой опыт.

— Как тебе сказать, — ответил Кралевский. — Вряд ли это разумно. Видишь ли, это животное меня не знает.

— О, он будет вести себя спокойно, — сказал цыган. — Он со всеми ведет себя как ручной.

— Ну что ж, — нехотя сказал Кралевский. — Если вы так уверены. Если вы настаиваете.

Он осторожно взял у меня палку с крючком и стал перед Павло с чрезвычайно опасливым выражением на лице.

— А теперь, — сказал цыган, — танцуйте.

И он заиграл на флейте веселую мелодичную песенку.

Я стоял зачарованный этим зрелищем. В желтом мигающем свете свечей маленькая сгорбленная фигурка Кралевского и косматая громада медведя отбрасывали тени на стену, кружились и кружились в пируэтах, а Голова, посмеиваясь, наблюдала за ними со своего пьедестала.

Глава одиннадцатая Сердитые бочки