По заросшим тропинкам нашей истории. Часть 4

Нельзя сказать, что наши звероловы так уж сразу хорошо изучили своих новых знакомых. В русских архивах сохранился замечательный документ – «Сказание о человецех незнаемых на восточной стране и о языцех розных»[476]. Он составлен, по-видимому, в конце XV века[477] скорее всего новгородцем[478] и содержит изумительное, хотя во многом и наивное описание тех первых сибирцев, с которыми общались наши предки. Автор, по всей видимости, человеком был довольно простым, однако честным: не придумывая зря и тем более не привлекая «научных авторитетов» того времени (которые, судя по всему, ему и известны-то не были), он просто изложил то, что, может быть, сам видел или о чём рассказывали ему другие очевидцы, свидетельствам которых он доверял[479]. Цитата будет длинной, причём я постарался для облегчения текста переложить его на современный русский язык.

«На восточной стороне, за Югорскою[480] землёю[481] над морем живут люди Самоедь, называемые Малгонзеи. Еда их – мясо оленье да рыба, да меж собою друг друга едят. А гость к ним откуда придёт, и они детей своих закалывают для гостей и тем кормят; а который гость у них умрёт, и они того съедают, а в землю не хоронят, и своих тоже. Сии же люди не велики ростом, плосковидны, носы малы, но быстры весьма и стрелки скорые и меткие. А ездят на оленях и на собаках; а платье носят соболье и оленье, а товар их соболи.

В той же стране, за теми людьми, над морем, живёт иная Самоедь такова /…/; летом месяц живут в море, а на суше не живут вот почему: в этом месяце тело у них трескается, и они тот месяц в воде лежат, а на берег не могут вылезти.

В той же стране, за теми людьми, над морем, есть иная Самоедь: по пуп люди мохнаты донизу, а от пупа вверх как и прочие человеки. А еда их – рыба и мясо; а торг их соболи, да песцы, да пыжи[482], да оленьи кожи.

В той же стране, за теми людьми, над тем же морем, иная Самоедь такова: вверху рты, рот на темени, а не говорят; а внешне похожи на обычных людей; а коли едят, то они крошат мясо или рыбу да кладут [себе] под колпаки или под шапку, и как начнут есть, и они плечами движут вверх и вниз.

В той же стране, за теми людьми, есть иная Самоедь такова, как и прочие человеки; по зиме умирают на два месяца, умирают же так: как где застанет которого в те месяцы, то тут и сядет, а у него из носа вода изойдёт, как от потока, да примёрзнет к земле; и кто человек из других земель по незнанию то отобьёт, а его с места спихнёт, он умрёт и уже не оживёт; а не спихнёт с места, так тот оживёт и, увидев, что произошло, речёт ему: ‘Зачем же ты меня, братец, поуродовал?’ А оживают [они], как солнце на лето поворотится. Так всякий год оживают и умирают.

В той же стране, на верху Оби-реки великой, есть такова земля /…/; леса на ней нет. А люди на ней, как и прочие человеки, живут в земле, а едят мясо соболье; а иного у них зверя никакого нет, кроме соболя. А носят платье соболье, и рукавицы и ногавицы, а иного платья у них нет, ни товару никакого; а соболи у них черны весьма и велики; шерсть живого соболя по земле волочится.

В той же стране есть такова Самоедь: по обычаю как человеки, но без головы; рты у них меж плечами, а глаза на груди. А едят они головы сырые оленьи; и если им нужно есть, то они головы оленьи взмётывают себе в рот на плечи и на другой день избрасывают [их] из себя таким же образом. А не говорят. А стрельба ж у них такова: трубка железная в руке, а в другой руке стрела железна, да стрелу ту вкладывают в трубку да бьют молотком в трубку ту. А товару у них никакого нет.

Вверх той же реки Оби великой, в той же стране, есть иная Самоедь: ходят по подземелью рекою день да ночь с огнём, и выходят на озеро, а над тем озером свет пречудесен, и город велик стоит над тем же озером /…/; и коли поедет кто ко граду тому, и тогда шум великий слышится в граде том, как и в прочих городах; а как придут в него, а людей[-то] в нём нет, и шуму не слышится никакого, [и] от животных никакого, только во всех дворах еды и питья много всего и товару всякого, [берут] кому что надобно и прочь отходят; а кто без оплаты возьмёт, то как прочь отойдёт, товар[-то] у него и сгинет и появится на своём месте; а как прочь отходят от града того, так опять шум слышат, как и в других городах.

В Восточной же стране есть иная Самоедь, называемая Каменскою[483]: располагается около Югорских земель. А живут по горам высоким, а ездят на оленях и на собаках, а платье носят соболье и оленье; а едят они мясо оленье да собачину да бобровину сырую едят, а кровь пьют человечью и всякую. Да есть у них такие люди-лекари: у которого человека внутри нездорово, и они брюхо режут да нутрь вынимают. Да среди тех же Самоедов видели, как сами же Самоеды рассказывают, как старые люди с горы у моря мёртвых своих ведут плачущими во множестве, а за ними идёт велик человек, палицею железной погоняя их»[484].

Ну как? Сильно похоже на правду? На первый взгляд, конечно же, нет, но если призадуматься, то все эти истории не такие уж и фантастические. Ну, посудите сами[485].