По зеленым холмам Малайзии

Это произошло в деревне Кандазон недалеко от Кота-Кинабалу, столицы штата Сабах. Когда взошла полная луна, ударили гулкие гонги. Бианти, крест-накрест надевшая поверх национальной черной бархатной блузы два широких, шитых золотом шарфа, первой вошла в круг и медленно поплыла в танце сумазао. Вскоре к ней, главе семьи, стали по старшинству присоединяться братья, сестры, дети, внуки. Рисовый пьянящий напиток тапай лился рекой. Сменяя друг друга, члены семьи танцевали до утра[1].

Как только на небе появилась первая светлая полоска, гонги смолкли. Наступил ответственный и знаменательный момент в жизни семьи Бианти: передача главенства и семейного сокровища новому лидеру. Бианти исполнилось 88 лет, и она решила, пока находится в здравом уме и держится на ногах, передать власть своему брату 70-летнему Муджингу.

К церемонии готовились целый месяц. Всю предшествовавшую ей неделю деревня пировала, танцевала в ожидании полной луны. Наконец, она появилась — и торжественный час настал.

На рассвете Бианти повела родственников и гостей к небольшому сараю, конек крыши которого украшали огромные рога буйвола, пучки засушенных трав. Он стоял на невысоких сваях посреди рисового поля. Там хранились передаваемые с незапамятных времен из поколения в поколение 42 человеческих черепа, принадлежавших всевозможным врагам семьи Бианти. Они символизировали силу и жизнеспособность тех, кто сделал их своими боевыми трофеями.

В сарай вошла только старуха. Остальные с факелами в руках окружили сарай и принялись распевать заклинания. Опять загудели гонги. Мужчины порой прерывали причитания пронзительными боевыми кличами.

Бианти вышла неожиданно. На ее голове возвышалась теперь посеревшая и покоробившаяся от времени огромная, шитая бисером и разукрашенная полинявшими перьями корона. В правой руке она держала обнаженный широкий паранг, а в левой — перевязанные новенькой розовой ленточкой ножны. Видимо, с помощью этого паранга и были добыты ставшие теперь священными черепа.

Родовое оружие женщина передала брату, а на его голову водрузила старинный головной убор. С этого момента Муджинг стал главой семьи. Уже по-хозяйски он поднялся в сарай с несколькими помощниками и принялся уверенно снимать подвешенные к балке темножелтые пыльные черепа.

Потом семейное сокровище, освещенное поблекшим светом факелов, перенесли в дом нового главы семьи. Там, под все те же заклинания и гул гонгов, черепа подвесили под крышу, где они будут пылиться до тех пор, пока не настанет время возглавлять семью новому лидеру.

Привезший меня в Кандазон местный журналист Сайед сказал, что, по всей вероятности, это была последняя церемония передачи власти, осуществленная по правилам, освященным веками. Молодые кадазаны, приобщившиеся к исламу, отказываются следовать обрядам дедов-анимистов. Так, например, уже никто в Сабахе не совершает бамбайярана — подношения духам рисового поля семи порций вареного мяса, семи кусочков обжаренной курятины, семи сваренных яиц и семи пучков тростника. Дадазаны-анимисты считали, что рисовые поля охраняет семейство духов, семь братьев. Угощение складывалось посреди рисового поля под специально воздвигнутый навес с резными столбами и балками. Вокруг него требовалось, разложив еду, с пением заклинаний обойти семь раз.

Совершенно изжит и существовавший среди другой сабахской народности, муругое, анимистический обряд погребения усопших. Когда-то они хоронили покойников в деревянных гробах в неглубоких могилах, поверх которых насыпали высокие пирамидальные холмы. Через несколько лет погребенных выкапывали и кости складывали в глиняные кувшины, которые хранили в специальных домиках на высоких сваях. При перемене места жительства муруты забирали с собой останки и на новом месте прежде всего воздвигали для них новое хранилище. Духа предков нужно уважать, чтобы он всегда покровительствовал деревне. Сейчас же, став мусульманами или христианами, они хоронят умерших в соответствии с требованиями веры.

Напоминают об анимистическом прошлом Сабаха около сотни каменных столбов, рассыпанных на равнине между городами Кота-Кинабалу, Туаран и Папар. Больше всего их сосредоточено вокруг кадазанской деревни Пенампанг. Как клыки доисторических чудовищ, торчат эти трехметровые, заостренные кверху, необработанные глыбы серого песчаника посреди рисовых полей, в джунглях, по берегам рек. На них нет ни рисунков, ни резьбы. Но в том, что это дело рук человеческих, сомневаться не приходится. Еще живы люди, при которых полстолетия назад в землю были врыты последние столбы.