По знакомым дорогам

Наградой за все испытания стал нам лагерь в Мухоедовском лесу, недалеко от Овруча. Давно не видели мы ничего подобного! Большие сосны, сухо, вкусная вода совсем неглубоко, добрые луга для лошадей… Что еще надо? Но главная редкость заключалась в том, что мы простояли здесь, в этом райском лесу, целый месяц.

А как мы устроили этот лагерь! Вот уж верно, по всем правилам партизанской науки. С севера нас прикрывало болото, будто специально созданное там для этого и не захватывающее нашей территории, пощадившее ее. С запада первый отряд вырыл окопы с пулеметными гнездами, оборудовал позиции для ПТР и орудий. Второй отряд расположился на юге, а третий — на востоке. Теперь с востока ждали отступающего врага, и чапаевцы создали две линии обороны. Помню, Вонарх и Шкловский, осмотрев их, почесали затылки и взялись за вторую линию в своем, южном районе.

Заставы и дозоры были повсюду выдвинуты далеко вперед, на два-три километра за оборонительные позиции. Окружающие нас села — Грязиво и Пичмань, Жельня и Романь, Москалевка и Нечипоровка, Святки и Мухоеды — все приняли и разместили наших разведчиков-наблюдателей, так что, появись гитлеровцы, мы в лагере узнали бы об этом задолго до того, как увидели бы их. У болота — склад боеприпасов. В центре лагеря — штаб. И как всегда, недалеко от штаба — повозка комиссара и «хозяйство» Василия Ивановича Чмиля, наша типография, где день и ночь не прекращалась работа, размножались сводки Совинформбюро, принятые нашими радистами, писались и печатались листовки, которые распространялись по селам.

Кольцевая оборона, впервые примененная нами при оборудовании лагеря в Елинском лесу, по схеме, нарисованной нашим бывшим начальником штаба Иваном Салаем-Кругленко, оправдывала себя. Прочнее оборона — спокойнее быт в лагере, лучше настроение. А что это значит у партизан? Хорошее настроение — значит, боевое. Громы войны доносились до нас, страшные сполохи озаряли ночное небо, трепеща в облаках.

Мы пришли в эти леса по южным дорогам Белоруссии и видели здесь, как и на Украине, пепелища вместо сел на протяжении тридцати километров нашего пути — там, где дымили до войны очаги, хлопотали матери, играли дети…

Редко попадалась хата. Заглянешь в такую хату: тусклая лучина чадит в ней, как в прошлом веке, непременный скрип жерновов сопровождает людские вздохи, матери перемалывают ячмень для полураздетых и полуголодных детей, которым в лучшем случае перепадало в день по одной картофелине в мундире, без соли.

Немало людей месяцами жило в копнах. В норах, вырытых в сене. Как зверьки полевые.

А большее число крестьян, загнанных оккупантами в лес, рыло себе землянки. Перед такими землянками я сам видел раза два цветники! Да, в любой обстановке человек тянется к жизни, к весне. Эти цветники — из двух-трех стебельков или кустарников — вовсе не выражали смирение, готовность жить так до самой смерти. Нет, они демонстрировали любовь к жизни и веру в победу. И естественно, что партизанская рука тянулась к оружию…

Множество диверсионных маршрутов пролегло из Мухоедовского леса. Захватчики так и не сумели восстановить железную дорогу Овруч — Чернигов, выведенную из строя партизанами. Теперь ее перерезала линия фронта, и дорога ждала часа, чтобы понести на себе мирные грузы. Но с удвоенной энергией гитлеровцы гоняли поезда по направлениям Коростень — Овруч и Овруч — Мозырь, снабжая свои войска, изо всех сил пытавшиеся противостоять наступательным действиям Белорусского фронта.

Сюда мы направили свои группы.

В ночь на 24 октября диверсионная тройка под командованием Ивана Татьяненко на участке Богутичи — Словечно пустила под откос эшелон противника с живой силой и техникой. Уничтожено шесть танков и четыре автомашины, до ста солдат, разрушено тринадцать метров пути, поезда остановились почти на сутки.

В ночь на 29 октября другая тройка, под командованием решительного Ивана Прищепы, на участке Выступовичи — Бережесть подорвала два эшелона. По обеим сторонам пути остались одиннадцать искалеченных орудий, девять автомашин, было убито более двухсот гитлеровцев, разворочено сорок метров пути, а это приостановило курсирование железнодорожных составов на двое суток. На этом участке почему-то вошло в норму громить сразу по два эшелона противника. Случайно, конечно.

Но вот в ночь на 9 ноября почти на том же месте диверсанты Насонов и Бумажников подорвали эшелон с живой силой, идущий с фронта: одиннадцать вагонов раскидало, а паровоз лег поперек пути, на него и наскочил эшелон, движущийся на север, к фронту, тоже с живой силой. Неожиданный конец нашли себе двести двадцать гитлеровцев, тридцать два из них — офицеры. Вышел из строя и десяток автомашин. Похоже, проводилась перегруппировка или смена. Если так, вот где благодаря партизанским подрывникам повстречались солдаты фюрера, чтобы уже не расставаться!

В ночь на 15 ноября диверсанты под командованием Павла Тищенко своротили с путей эшелон с боеприпасами. Долго они рвались, долго гремели взрывы.