По знакомым дорогам

Илья Шкловский из одной засады привел трех пленных офицеров, уцелевших в подорвавшейся легковой машине, и среди них обер-лейтенанта. На допросах этот бывший купец, ставший нацистом, оказался словоохотливым. Он рассказал, что Гитлер вознамерился сдавить Советскую Армию в дуге у Днепра и опрокинуть в реку,

если, мол, останется кто в живых из частей, переправившихся на правый берег.

Я попросил переводчика задать пленному такой вопрос:

— Ну а как вы сами смотрите на это? Верите? Что может получиться у вашего фюрера?

— Сам? — удивился обер-лейтенант.

Я кивнул, а он задумался, вздохнул, покачал головой, опять вздохнул.

— Раньше я верил Гитлеру. Что бы он ни сказал, я не сомневался. А теперь… Никакие громкие слова не помогут. Италия уже оставила нас… Прав был Бисмарк: нам не надо воевать с Россией. Сначала шло хорошо, а теперь мне ясно: мы сами будем опрокинуты. А вы победите.

— Без второго фронта? — спросил Негреев.

Пленный махнул рукой.

В Мухоедовском лесу мы встретили двадцать шестую годовщину Октября. Накануне был освобожден Киев, и это украсило праздник. Наши листовки не только разлетелись по окрестным селам, но дошли и до Мозыря и Овруча. Во многих селах наши агитаторы сделали краткие доклады. В лагере на общем собрании партизан накануне праздника выступил Негреев. Он подвел некоторые итоги действий нашего соединения. Приведу их, потому что в них отразились и общие масштабы операций, и храбрость каждого. Мы прошли в тылу врага около двух тысяч километров, действуя главным образом в Черниговской области, где наше соединение возникло, и побывав в Брянской области РСФСР, в Полтавской и Киевской областях Украины и в Полесской области Белоруссии. Согласно тетрадям учета боевых действий, куда не записывали того, чего не видели своими глазами, за это время было уничтожено сорок шесть вражеских эшелонов, тридцать восемь танков, тридцать одно орудие, сто семьдесят три автомашины, выведен из строя бронепоезд, взорвано три железнодорожных моста и шестнадцать мостов на шоссейных дорогах, разгромлено семнадцать гарнизонов фашистских войск и тридцать один стан полиции в селах, истреблено около пяти тысяч солдат и офицеров противника. Партизаны разделались также с немалым числом предателей.

А вот и другие цифры, тоже показательные. За это же время среди населения мы распространили сто пятьдесят тысяч газет, полученных с Большой земли, и около пятидесяти тысяч листовок, выпущенных нашей типографией. В невольно оторванных от Родины уголках партизаны провели девятьсот шестьдесят бесед, сообщая людям о борьбе на фронтах Великой Отечественной войны и укрепляя веру в Победу.

В тот день Негреева слушали не только партизаны, но и многие жители ближайших сел, которые пришли к нам на праздник. Я разрешил пустить их в лагерь. Времена менялись. Для фашистов не было уже секретом, где мы находимся, но они ничего не могли сделать с грозной силой, разместившейся в их тылу, на своей земле. Наутро был парад. Партизаны выстроились и пошли боевыми колоннами в заштопанной и вычищенной одежде. А за ними шагали наши гости, жители местных деревень, молодые и старые. Помню и сегодня лица этих людей, сияющие застенчиво (потому что счастья тоже ведь стесняются) и вместе с тем радостно. Дорогие лица отцов, матерей, братьев, сестер солдат, торопившихся сюда в гуле фронтовых атак. Так что на этот раз у нас был не только парад. Была и демонстрация, организованная местным населением.

А после нее мы услышали громкое хлопанье крыльев и вскрики петухов. Что такое? Оказалось, крестьяне принесли их с собой, чтобы угостить партизан. Но не пойдешь с ними в рядах на демонстрации. И петухи разлетелись и раскричались, можно сказать распелись.

Веселый был праздник. И угощение вышло сытное. Но я не рассказал бы всего, если бы не сказал еще о письме Гитлеру и всей его своре, которое партизаны сочинили сообща, как некогда их предки-запорожцы — турецкому султану. И конечно, привлекли на помощь партизанских поэтов, юмористов, чтобы вышло позабористее и посмешнее. Я не могу процитировать всего письма, и не только потому, что оно длинное. Некоторых даже коротких слов в книге не повторишь. Партизаны отвели душу. Гитлера предупреждали: «Не возьмешь ты ни пшеницы, ни овса, а повесим мы тебя, как бешеного пса!» Писали, что ему не справиться с партизанами, «как воды в море не выпить и ветра в поле не поймать». Отпечатали письмо в своей типографии, добавив к тексту карикатуры, распространили перед праздником в селах, чтобы люди вместе с нами посмеялись над фашистами. Письмо дошло и до гитлеровцев. У одного из трех пленных офицеров мы обнаружили текст письма, переведенный с украинского на немецкий. Скучнее вышло, но довольно полно. И адрес в конце был указан точно, как у нас: Лесоград.