Победа Сердца

После побега Виктории и того разговора, который состоялся между ним и важными лицами, имевшими непосредственное отношение к действующей власти империи, Кевин ощутил себя слегка сошедшим с ума, поскольку тот тоннель информации, в который он попал, никаким образом не вязался с тем образом жизни, который он вел ранее – с его жизнью с Гвен, с его карьерой музыканта, с его путешествиями. В ней просто не было места политическим заговорам, которые оказались куда реальнее и насущнее всего, что он знал до этого момента. Его возражения о том, что он не имеет никакого отношения к событиям, что происходят сейчас на острове, и уж, тем более, к тем переменам, что обязаны наступить, не имели под самой твердой почвы, ведь он сам четко ощущал, что его образ, сложившийся в медиа, могут использовать как угодно, слепив из него самого, если это понадобится, Короля Мира или же самого опасного и разыскиваемого преступника. Люди, поглощающие информационные потоки, проглотят и это.

– Если для всех, кто транслирует и смотрит, что им показывают, были важнее эти!.. – Кевин уставился на свои пальцы, – что перебирают струны, чем знать и показывать, как в паре километров совершенно невинные люди или пусть даже последние преступники, это даже не важно, были тайно сожжены заживо… – Кевин безумно ухмыльнулся, – то тогда этот чертов мир действительно настолько несправедлив и иллюзорен на всех уровнях, что произойти в нем может поистине, всё что угодно.

– Пока мозги людей находятся в таком законсервированном состоянии, и.. – хотела поплыть дальше его мысль, однако не смогла, вместо этого попросившись наружу в виде содержимого кишечника, который и так был пуст. Кевину пришлось двумя руками зажать рот и напрячься всем телом, чтобы не вывернуться наизнанку от всех тех ощущений и памяти о трупах, что встали вновь перед его глазами, покрыв своими телами всю сцену, на которой вещал вождь, после очередной блистательной речи которого последовали аплодисменты зрителей, в буквальном смысле сидящих на обугленных костях, что вышибли окончательно весь дух из Кевина. Облокотившись плечом на стоящую рядом колонну декораций, он медленно сполз вниз, ощущая, как проваливается в пустоту.

148. Рассеявшиеся декорации сцены вновь сменились свободным полетом девушки, которая буквально рыдала в своем падении, не зная, как ей следует поступить – умереть вместе со своими еще не рожденными детьми, или, умерев самой, дать им родиться. Но как могла она сделать это, зная, какие страдания им придется пережить?

На глаза Богини навернулись слезы, однако, несмотря на отчетливое ощущение их реальности, они не выходили наружу. Она просто не могла физически заплакать, и это понимание еще сильнее заставляло ее страдать.

Она видела, как ее родной сын будет умерщвлен в безвестности в джунглях острова, на котором он окажется совершенно случайно, однако эта самая случайность будет уже предопределена в самый первый момент, в ту самую секунду, когда он издаст свой крик. Это было неизбежно, как и то, что с ним расправятся те, кто не захочет, чтобы остался хотя бы один живой свидетель их злодеяний, и которые пойдут на всё, лишь бы стереть его с лица мира.

Так готова ли мать дать жизнь ребенку, зная, сколь трагичный финал будет уготован ему судьбой?

Думая об этом, женщина ощутила и другой толчок – уже от девочки, которая будто бы пыталась ее успокоить, заставить вспомнить, что сама она, мать, уже была мертва, но та самая девочка, еще не родившаяся, сейчас проживает последние минуты жизни своей матери, которая, падая, меньше всего хотела бы лишить радости жизни кого-то из своих детей. Однако Виктория, вспоминая всю свою жизнь и честно признаваясь себе, что по-настоящему чего-то хорошего в ней было не так уж много, искала ответ на вопрос, а была ли она сама рада тому, если бы при падении ее матери плоды детей, из нее извлеченных, в итоге также не смогли бы быть спасены, даже при помощи сверхсовременных инкубаторов?

Виктория рассуждала об этом вслух, вдруг вновь переключившись на другую личность – мужчину, который и придумывал сюжетную канву всей этой трагичной истории, что истово ненавидел себя за то, что не может, просто не имеет права соврать, в первую очередь – самому себе, и рассказать эту историю с неправдоподобно счастливым концом. Ему бы и самому очень хотелось увидеть, вопреки всему, как герои справятся со всеми испытаниями, но его собственные чувства подсказывали, что этого не случится. Падая все дальше, он всё острее, на личностном уровне воспринимал переживания персонажей, которые были столь же реальны, как и он сам. Таким образом, находясь с ними в одной плоскости, он не имел власти над ними, всё, что он мог – это правдиво рассказать о том, что с ними произошло, всему остальному миру, пусть даже он и не захочет слышать о подобных вещах. Тогда, возможно, появится маленький, но всё же шанс того, что подобные трагедии больше никогда не повторятся. Да, этот шанс был невелик, но и что с того? Это стоило того, чтобы пожертвовать собой и своим собственным счастьем, но, в итоге, ради чего?