Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

Во всяком случае, после всех пылких ли, мимолётных ли, длительных ли романов он вновь возвращался к Марии Антоновне Нарышкиной, как раз талантами и интеллектом не блиставшей. Зато её потрясающей красоте отдавал должное сам Гёте. Фельдмаршал Кутузов говаривал: «Женщин стоит любить, раз среди них такая, как Мария Антоновна». Даже у Вигеля, славного своей язвительностью, находятся для неё только слова восторга: «Скажу только одно: в Петербурге она лучше всех!» Он любил рассказывать, как стоял перед ложей Нарышкиной в театре и «…преглупым образом дивился её красоте, до того совершенной, что она казалась неестественной, невозможной». И добавлял: «О взаимной любви её с императором Александром я не позволил бы себе говорить, если бы для кого-нибудь она оставалась тайной».

Император, и правда, не делал тайны из своих отношений с Нарышкиной – фактически она была не просто любовницей, она была второй женой. А начиналось всё банально до пошлости. Когда при дворе появилась юная княжна Святополк-Четвертинская, два молодых повесы, великий князь Александр и фаворит Екатерины Великой Платон Зубов, поделились впечатлениями о красавице и договорились, что счастливчик, который первым завоюет княжну, насладившись, уступит её сопернику. Сначала повезло Зубову. Великий князь Александр временно отошёл в сторону.

Польская княжна Мария Святополк-Четвертинская происходила из знатного рода, шедшего по прямой линии от Святополка Окаянного. Происхождением своим она очень гордилась и вела себя крайне независимо. Княжеское семейство стояло за сближение с Россией, так что, когда в Варшаве началось восстание Костюшко, инсургенты повесили её отца в центре города как предателя. Вдову и троих детей Екатерина II щедро вознаградила за верность покойного князя русским интересам. Девочки стали фрейлинами, мальчика отдали в Пажеский корпус.

В шестнадцать лет Марию выдают замуж за тридцатисемилетнего князя Дмитрия Львовича Нарышкина. Это блестящая партия: Нарышкины – родственники императоров. Наталья Нарышкина – мать самого Петра I. Вскоре после того, как в соревновании соблазнителей Платон Зубов победил Александра, Мария родила дочь Марину. В скором будущем Дмитрия Львовича ждали новые испытания: его жена «перешла» ко второму участнику соревнования, Александру Павловичу, а тот… Тот уже стал самодержцем. Так что оставалось терпеть и связь, которую не пытались хотя бы из приличия скрывать, и данное Пушкиным прозвище «рогоносец величавый». Возможно, его хотя бы отчасти утешало, что его легкомысленная жена постоянно меняла объекты своих мимолётных увлечений и не слишком таила это от влюблённого императора. Состоять в «ордене рогоносцев» вместе со своим обидчиком-царём, согласитесь, всё-таки не так унизительно.

Современники утверждали, что отношение Нарышкиной к императору было совершенно бескорыстным. Похоже, это действительно так, хотя корысть ведь не всегда состоит в поисках титулов и денег. Не будем забывать: Мария Антоновна – полька. Польский вопрос – самый сложный для России. Вспомним, даже искренний друг царя Адам Чарторыйский пытается использовать эту дружбу в интересах своей родины. Вспомним, любовь великого князя Константина Павловича, наместника в Польше, к Жаннетте Грудзинской принесла полякам немало добра. То же и любовь Наполеона к Марии Валевской. Не смею сомневаться в искренности чувств этих прекрасных женщин, но и то, что они были заступницами за Польшу перед своими могущественными возлюбленными, сомнений не вызывает.

Так что же, Нарышкина – исключение? Как ни странно, допускаю. Известно, что в начале её романа с государем соотечественники, мечтавшие о возрождении Польши, возлагали на неё немало надежд. Рассчитывала на её поддержку и сильная придворная партия, стремившаяся отклонить Александра от союза с Наполеоном. Но Мария Антоновна в государственные дела никогда не вмешивалась. Об этом дружно свидетельствуют современники, как этим невмешательством разочарованные, так и восхищённые (принимавшие его за проявление благородства и бескорыстия). Кто знает, может быть, всё, что не касалось её лично, было ей просто неинтересно? А может быть – ума не хватало?

Так что никакие корыстные расчёты и в самом деле «не обесславили её привязанности». Чего не скажешь о её бесчисленных любовных похождениях. Рассказывали, будто ревность Александра Павловича доходила до того, что он, не в силах утаить своё горе от посторонних, терял самообладание и жаловался на свою любовницу даже… наполеоновскому послу.