Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

И здесь он (в который раз!) снова оказался прав. Его Кодекс стал сразу и оставался до конца XIX века основой гражданского законодательства всех европейских стран. Многие статьи не устарели и сегодня. Только с его энергией было возможно создать такой всеобъемлющий документ всего за четыре месяца. В Кодексе – тридцать шесть разделов и две тысячи двести восемьдесят одна статья. Они регламентируют жизнь человека от колыбели до гробовой доски, учитывают все житейские обстоятельства, в том числе самые неожиданные и сложные, – ставят любого гражданина под защиту закона.

Кодекс Наполеона реализует великие идеи Просвещения: равенство всех граждан перед законом, полное освобождение личности от оков феодального права, веротерпимость; отстаивает принципы, связанные с собственностью, освобождая её от всех ограничений, в том числе и тем, что восстанавливает право завещания.

Пьер Симон Лаплас, великий французский астроном, математик и физик, понимавший, какую роль может сыграть в жизни Европы наполеоновский кодекс, писал: «Благодаря гению императора вся Европа в скором времени будет представлять одну огромную семью, соединенную одной религией и одними законами, и потомство, которому будут предоставлены эти преимущества, станет с восторгом произносить имя своего благодетеля…»

Кроме того, Кодекс написан так просто, ясно и одновременно красноречиво, что уже в XX веке французский писатель Поль Валери назвал его величайшей книгой французской литературы. А Стендаль писал, что когда ему требуется ощутить красоту французского языка, он читает отрывки из Кодекса Наполеона.

Еще одним неоспоримым достоинством Кодекса было то, что он являлся документом прямого действия, то есть не требовал десятков подзаконных актов, которые, как нам хорошо известно, сплошь и рядом выхолащивают дух закона.

В общем, всё это позволяет считать Кодекс Наполеона, пришедший на смену полному юридическому хаосу старого порядка, «Великой хартией XIX столетия». Так что он был вправе гордиться своим творением.

Но приходилось ему и раскаиваться в содеянном. Даже если вина его была только в том, что позволил обстоятельствам оказаться сильнее себя.

Но бывало, и он не мог этого отрицать, что только сам был виновником непоправимой ошибки. «За свою жизнь я сделал немало ошибок, – признавался Наполеон, – самая непростительная заключается в том, что я отдал себя в руки англичан: я слишком верил в их приверженность законам».

И ещё: «Замысел изгнать меня на остров Святой Елены возник давно, я знал о нём ещё на острове Эльба, но доверял лояльности Александра».

Вообще о российском императоре Александре Павловиче он вспоминал часто. И это, учитывая тему книги, особенно интересно. Судя по тому, что разным людям в разное время об Александре он говорил разное (имею в виду не факты, а интонации), отношение его к своему российскому коллеге было двойственным.

Начнём с того, что нападение на Россию он признавал одной из самых больших своих ошибок. Своё поражение признавал, нелепой случайностью его не считал, русской армии отдавал должное. А это предполагает уважение и к руководителю державы. «Это, несомненно, самый способный из всех царствующих монархов». Так оценивал Наполеон российского самодержца. Хотя и добавлял: «Александр умен, приятен, образован. Но ему нельзя доверять. Он неискренен. Это – истинный византиец, тонкий притворщик, хитрец… Во всем и всегда ему чего-то не хватает, и то, чего ему не хватает, меняется до бесконечности».

«Если бы мы были в России, – говорили спутники Наполеона со слов своего сюзерена, – нам было бы так же хорошо, как в Париже. У императора был бы замок, прекрасные сады, экипажи, приятное, избранное общество. Император Александр по великодушию не чета этим скверным англичанам».

После того как Аахенский конгресс не сделал ничего для облегчения участи пленника, обитатели Лонгвуда, повторяя слова Наполеона, утверждали: «Императора Александра обманули лживыми донесениями, подложными письмами и документами, чтобы иметь предлог лишить нас всяких сообщений с остальным миром. Англичане навязали союзным государям всё, что хотели, всё, что могло оправдать их варварский, преступный образ действий». Судя по этим высказываниям, Наполеон продолжал доверять русскому государю. Более того, однажды он заявил: «Он может далеко пойти. Если я умру здесь, он станет моим настоящим наследником в Европе». Не случилось. Во-первых, Александр I пережил Наполеона всего на четыре года. Во-вторых, в последние годы он всё больше отдалялся от внешней политики.