Победить Викторию

— А вы тепло оделись, — кивает мне инструктор. — В кабине не холодно, не замерзнете. Вопросы есть?

— А сколько лететь будем?

И куда, интересно!

— Полет по ночной Москве длится сорок минут. Вернемся сюда же. Готовы?

— Вик? — Морозов улыбается, но в глазах мелькнуло беспокойство.

— Конечно! Идем!

— Посмотришь город, который сама выбрала. Он того стоит.

Вертолет уже ждет нас, Сергей довольно подробно рассказал про него, и я знаю, что в кабине нас будет трое человек, хотя вертолет рассчитан на четверых.

— Какие большие окна! Сам вертолет очень компактный, но здесь потрясающий обзор будет. Верно? — Я почему-то спрашиваю у Морозова, а не у пилота.

— Верно! Ты фотографировать умеешь? Я два взял, на всякий случай. — Саша вытаскивает две камеры, а вслед за ними и объективы. — Они профессиональные, но как хочешь. Тебе может понравиться просто смотреть.

Он так задорно обо всем рассказывает, а у меня язык не поворачивается сказать ему правду. Нет, я не боюсь высоты, фобии у меня нет, но я ее не люблю, просто терплю, когда надо.

— Спасибо! Ты обо всем позаботился, я смотрю.

Мы сидим рядом в кабине, нам выдали по паре наушников, их обязательно надо надеть. Да уже сейчас пора, потому как мало что слышно из-за работающего двигателя.

Мама! Это страшно! Мне реально страшно!

Сама не поняла, как сжала ладонь Саши, и вроде чуть легче стало. Я чувствую толчки, нас очень трясет, но Морозов обхватил меня своими руками, и как-то толчки прекратились сами собой.

— Сейчас ты поймешь всю красоту московских пробок, — раздается в наушниках веселый голос парня. — Посмотри вниз.

Вот это да! Огромная огненно-белая река перед глазами. Я не сразу поняла, что это МКАД — Московская кольцевая автодорога — с ее тысячами машин, медленно двигающихся в противоположные стороны.

— Поняла теперь про пробки? Зато очень красиво!

Красиво — это не то слово, это волшебно, изумительно, завораживающе. Рука сама потянулась к камере. Куда тут нажимать?

— Так, держи… вот…сюда… — снова слышу в наушниках его голос, а его дыхание у меня на щеке. Как же приятно!

Ночная Москва — это нечто. Она реально огромная, охватить город взглядом невозможно даже с нашей высоты. Игру огней всех мыслимых и немыслимых оттенков бесполезно пытаться описать словами. Это надо видеть. Когда пролетаем над каким-то густо застроенным спальным районом, возникает острое ощущение, что попал в матрицу: тысячи, десятки тысяч маленьких белых огоньков. Рука постоянно требует фотоаппарат. Какой же Морозов молодец, что догадался взять его! Все предусмотрел. Я с трудом отрываю взгляд от большой белой церкви, она так красиво, мистически светится. Через несколько часов Рождество. Сколько таинства вокруг! Никогда высота не была такой прекрасной!

Саша практически не откладывает в сторону свою камеру, наверное, уже десятки, может, сотни фотографий сделал. Не видела прежде столько сосредоточенной радости в глазах. Он точно знает, что делает, и делает это с какой-то внутренней эйфорией. Надо же! Похоже, мой бугай увлекается фотографией! Мне такое и в голову прийти не могло. Думала, что его интересует только бокс. Ну и банк его папы. И я. Нет, я — сначала.

Он вдруг отводит камеру от окна и наводит ее на меня. Не успеваю отвернуться, закрыть лицо, вообще ничего не успеваю. Морозов быстро нажимает на кнопку. А потом еще несколько раз.

— Саш!

— Отлично получилась! — кричит в наушники Морозов. — Настоящая, открытая, живая! Посмотри на меня! Давай еще!

Спорить с ним невозможно, да и не хочется! Не знаю, сколько мужества мне понадобится, чтобы потом посмотреть эти снимки. Никогда не заморачивалась, как на фото выгляжу. А надо было. Волосы под наушниками наверняка спутались… О чем я только думаю?!

— А мы где сейчас летим? — Пытаюсь сама определить местоположение, но это, конечно, невозможно.

— Северо-восток, — доносится до меня голос пилота. — Лосиный Остров.

Какая же Москва разная! Здесь нет миллионов огоньков, нет спрятанных в многоэтажки матриц. Здесь лес. Спокойный и величественный.

Да я за семнадцать лет в своем городе не видела столько, сколько за эти недели в Москве. Интересно, а Морозов понимает, что именно он для меня сделал?

— Вик? Вик, ты чего? — Сначала слышу озабоченный голос Саши, а затем уже вижу его лицо. — Случилось что?

«Я люблю тебя!» — мысленно произношу я, боясь признаться вслух.

— Ничего. — Растягиваю губы в улыбке. — Хотя нет. Случилось. Иди сюда. — Притягиваю к себе ничего не понимающего Морозова и целую его в губы. И тут же чувствую ответ. Быстро сориентировался. Москва осталась под ногами, огромный многомиллионный прекрасный город, до которого двум чудикам, зависшим в нескольких сотнях метров над землей, нет никакого дела.

— Ого! Надо тебя почаще в небо забрасывать. Ты здесь воздушная, неземная. Не отталкиваешь меня, почти ручная, — шепчет довольный бугай и тут же получает легкий тычок в бок. — Я же сказал «почти».

Он откидывается на спинку сиденья и прижимает меня к себе. Мы молчим. Слова не нужны. Мы вдвоем. В небе. И перед нами весь мир.