Победить Викторию

Включает свет в жилой зоне и через несколько секунд возвращается с бархатной коробочкой в руках. Я не знаю, что это. Вообще не понимаю, что происходит.

— Это тебе. С Рождеством, Вика.

Чего?

— Саш, это шутка? — Держу в руках красивый изящный кулон на тонкой золотой цепочке. Он не очень похож на тот, что я подарила Морозову несколько часов назад. У него другая форма, на кончиках сверкают камни, не удивлюсь, если настоящие, но это, без сомнения, Вифлеемская звезда. Символ Рождества, как я сама говорила Морозову. — Когда ты успел?!

— Еще вчера! — Он пожимает плечами, как будет речь идет о чем-то совершенно обыденном, что он делает каждый день, и искренне не понимает, почему я сижу с приоткрытым ртом, напрочь прекратив беспокоиться о спутавшихся волосах. — У тебя теперь тоже есть звезда!

Поверить не могу! Верчу в руках кулон, в искусственном свете он искрится, переливается разными цветами. Похоже, он действительно с драгоценными камнями. Наверняка это бриллианты.

— Примерь, Вик.

Как обычно, не дожидаясь моего ответа, забирает из рук кулон и неожиданно ловко застегивает цепочку на моей шее.

— Хочу, чтобы ты спала сегодня только в нем, — шепчет он, вызывая у меня мурашки по спине. — Любая одежда на тебе лишняя, только эта подходит.

Очень хочу посмотреться сейчас в зеркало, хотя прекрасно знаю, что кулон необыкновенно красивый, значительно красивее, изящнее и дороже, чем тот, что подарила ему я. Но как? Неужели совпадение?

— Мы подарили друг другу звезду. Не сговариваясь, — тихо произносит он. — Забавно, да? Я глазам не поверил, когда ты мне на набережной кулон протянула. Ты романтик, Виктория!

Кто бы говорил!

— Не сговариваясь, — киваю я головой и снова дотрагиваюсь пальцами до кулона. Чувствую, что вот-вот разревусь, как влюбленная дурочка. — Спасибо, Саша. Это очень… Я не ждала такого подарка.

— Я люблю тебя удивлять, — довольным тоном признается Морозов. — И не только удивлять. Вика? — Он поднимает мой подбородок вверх и стирает со щеки слезы. — Тебе правда понравилось?

— Да!

— Тогда чего ревешь? Слушай, я сегодня поторопился в душе, может…

— Нет! — обрываю его на полуслове, потому что сразу поняла, о чем речь. — Саш, мне двадцать!

— Я бы не удивился, — ухмыляется он. — Но это не мое дело, да?

— Не твое, — соглашаюсь я. — Но ты ведь не отстанешь. Верно? Я это еще в ресторане поняла, когда мы Тамару с Холодовым ждали.

— Хочу знать о тебе все. И не скрываю это.

Он усаживается рядом с видом человека, который уверен, что сейчас ему расскажут нечто важное. А по мне, так…

— Ты слишком торопишься, Саш. Но… не знаю, что ты хочешь услышать. У меня был парень, мы встречались в школе. Больше дружили, чем были влюблены, но я его с детства знаю.

— Долго вы были вместе? А потом? Почему расстались? — Вопросы сыплются на меня, я даже растерялась немного.

— Да само собой все прекратилось, разъехались в разные вузы, много занимались перед поступлением. Никаких трагедий и разбитых сердец.

— Точно? — Он внимательно следит за моей реакцией, и тут, в три часа ночи, до меня доходит. — Ты так сильно ревнуешь меня к прошлому? Серьезно? Но почему?

— Хочу быть уверенным, что есть только я. И что меня не ждут сюрпризы. Ты не из тех, для кого секс не повод для знакомства.

— Тебя не ждут никакие сюрпризы. Будь уверен во мне. Но я надеюсь, что и ты мне все рассказал. Ведь так?

Глава 61

— Вик, я на святость никогда не претендовал, а при желании на любого можно дерьма нарыть и представить все так, что не отмоешься. Но! — Морозов отправляет в рот только что приготовленный бутерброд и после этого продолжает: — Вот чтобы такого, чего я не смог бы объяснить, не было. Да я полжизни в спортшколе провел, мне особо некогда было херней страдать. Психика стабильная, никого не резал, наркотой не баловался, ни на чем запрещенном не сидел, даже когда думал в профессионалы податься. Что тебе еще рассказать?

Ого! Не помню, чтобы Морозов когда-либо был таким откровенным, как сейчас. Что спросить?

— Ты доставлял родителям проблемы?

— Конечно. Почему спрашиваешь?

— Просто поймала себя на мысли, что мало чего знаю о твоем детстве, каким ты был подростком… Ты сказал, что хочешь знать обо мне все. Вот и я хочу. Разве это странно?

Он качает головой, усмехается чему-то, но выкладывать свои постыдные тайны, ну или хотя бы просто тайны не торопится.

— Ты уже не первый раз так делаешь. Переводишь стрелки на меня. Ну ок. Поначалу ты мне очень не понравилась.

— Это не новость. Я знаю. — Пожимаю плечами, но в сердце от его слов неприятно кольнуло. — Из-за того, что наши родители поженились?

— Нет. Ты мне монашкой показалась. Совсем не мой тип. — Косяк — твое второе имя, Морозов! Прежде ведь уверял, что я ни на кого не похожа! Видимо, для тебя это одно и то же. — А потом все карты мне попутала, когда сбежала с приема осенью и с Ольгой отказалась общаться.

— С чего это?

— Неважно, забей. Но я был зол.

Вот это новость для меня. Я не почувствовала тогда его гнев или обиду. Никаких разборок с его стороны не последовало. Почему он сейчас об этом вспомнил?