Победитель остается один

Следующим утром, на рассвете, я выбрался из окна своей комнаты, улыбаясь как дурак. Весь прошлый день мое настроение было неприлично хорошим, и я сожалел, что сегодня договорился провести утро с Деймосом. Но он был слишком мрачным в последнее время, и, поскольку взаимная любовь и отступившая тьма делают удивительные вещи, я решил быть хорошим другом и поддержать его. Конечно, все мы переживали из-за приближающейся Игры, но сейчас я не хотел пускать в мысли неумолимый рок и, если мог отвлечь друга от тяжелых дум, должен был сделать это. Хотя, конечно, предпочел бы провести время с тобой.

Деймос молчал, обгоняя меня на полшага. Но, почти дойдя до своего привычного места на скале, замедлился и спросил:

– Это что, Галатея там сидит?

Я сбился и удивленно замер. И правда. Тебя я ни с кем не спутаю. Ты была там, на скале. Сидела спиной к нам на коленях и странно наклонилась вниз, будто касалась лбом камня. Поза была до того нелепой, что у меня вырвался смешок. Словно ты молилась богам, но я никогда не видел, чтобы ты молилась.

Деймос пришел в себя быстрее и шагнул в твою сторону. Я запоздал на секунду и устремился за ним.

– Тея! – позвал я, но ты не обернулась.

Зато обернулся Деймос, и его лицо было белее меловых гор на западе. Он внезапно заслонил тебя, схватил меня за плечи и выдавил:

– Стой, Пирр. Не надо туда ходить.

Я все еще размышлял, зачем тебе молиться, а потому по-идиотски рассмеялся и спросил:

– Что с тобой, Деймос?

– Не надо, Пирр… – сбивчиво шептал Деймос, и ужас в его глазах никак не вязался с забавностью ситуации. Он вел себя слишком странно. Я отпихнул его и шагнул ближе к тебе.

Камни вокруг тебя были темными, словно ты постелила небольшой коврик себе под колени, чтобы не сбить их. Но это был вовсе не коврик.

– Галатея! – закричал я, бросаясь к тебе и хватая за плечо.

Ты страшно, неестественно накренилась, заваливаясь на бок. Глаза твои были закрыты, а руки намертво обхватывали рукоять тренировочного кинжала, который торчал прямо из твоей груди.

Я схватил тебя и затряс что есть силы.

– Тея! Открой глаза! – я знал, что кричал слишком громко, но мне было все равно. – Открой глаза! Проснись!

Да, ты просто уснула. Молилась и уснула, нет никакого кинжала. Все будет хорошо. До Игры еще есть время, наше время еще не закончилось. Я тряс тебя и тряс, но ничего не помогало. Тело твое было мягким и даже еще теплым, и я не мог поверить, что случилось что-то необратимое. Ведь вот ты, в моих руках, почти такая же, как обычно.

– Хватит, Пирр… – Деймос попытался оттащить меня, но он ничего не понимал. Ты сейчас очнешься, и все будет как прежде.

– Отвали! – заорал я на него, оборачиваясь. – Пошел вон!!

Я понял, что захлебываюсь рыданиями, а слезы застилают глаза. Я не видел Деймоса – лишь размытое пятно. Но мне казалось очень важным защитить тебя от него. Сын бога Смерти и близко к тебе не подойдет. Деймос попятился и пробормотал что-то, но услышал я только его сбивчивые шаги, спешащие прочь, а не слова.

Мелькнула испуганная мысль, что он позовет кого-то, но если они слышали мои вопли, то и так придут. Я снова обернулся к тебе.

По коже твоей разливалась странная бледность, я никогда не видел у тебя такого цвета лица. Веснушки выделялись на этом белом бесстрастном лике слишком ярко, и я поцеловал каждую из них. Но это не заставило тебя очнуться.

Ничто не заставило. Я так и сидел с твоим холодеющим телом. Не знаю, сколько времени прошло. Никто не пришел: ни Верховный Жрец, ни стража. Даже Деймос не вернулся. Солнце поднималось из-за горизонта, как в любой другой день, насмехаясь над моей жизнью, когда я услышал тихий рокот:

– Здравствуй, сынок…

Оторвав взгляд от твоего лица, я обернулся и встретился со светлыми – так похожими на мои – глазами Зевса.

* * *

Я не знал, как понял, что это именно он. Просто видел его и понимал: вот мой божественный отец. Почтил своим присутствием впервые в жизни – и когда? В самый черный день. Но потом внутри вспыхнула надежда…

– Ты можешь… вернуть ее? – прохрипел я, не выпуская тебя из рук. Голос плохо слушался после крика и надсадных рыданий.

– Нет, это мне не под силу, – грустно ответил отец, подходя ближе и усаживаясь рядом.

Твоя кровь, растекшаяся по камням, испачкала его светящиеся белые одежды, но он не обратил внимания. Он обхватил меня за плечи большой рукой и прижал к себе наши тела. Я коротко всхлипнул и, не выпуская тебя из рук, уткнулся в его плечо. Я не спрашивал, где он был все эти годы, почему обрек свое дитя на такую судьбу, зачем вообще существует Игра. Все эти мысли были где-то далеко, всё заслонили боль и желание спрятаться, найти хоть какое-то облегчение.

– Мне знакомо горе такого рода, – сказал отец, когда я затих. – Любимые уходят, и это ранит. Но не навсегда.

– Боль пройдет? – я не верил ему. Не верил, что когда-нибудь гарпии перестанут рвать мою душу. Только когда сделаю последний вздох, и это случится совсем скоро. Я собирался отправиться вслед за тобой.