Победитель остается один

Но Аид и там не оставил их в покое. В песчаном мире он соблазнил правителя, которого все называли странным словом Фараон, и тот подверг гонениям оставшихся в живых учеников – так теперь звали бывших Чемпионов – и убил самого важного из них – Иешуа, сына Верховного Бога. Люди схватили его и долго пытали, распяв на кресте. Остальные ученики, пытаясь освободить Иешуа, погибли в неравном бою. Петр выжил лишь чудом, его сочли мертвым и выбросили в погребальную яму с трупами. Но он выбрался и отправился на поиски Верховного, чтобы рассказать ему о подлости бога смерти. И Петр – или, как он называл себя сам, Петрус – был избран Богом для того, чтобы нести Слово его в иные миры.

– Что же случилось с миром Нового Царства? – полюбопытствовал Павел.

Истории Петра казались ему волшебными, словно Путешественник внезапно обрел возможность говорить и раскрыл все свои секреты.

– Мир Нового Царства мертв, – печально промолвил Петр. – Локи… Аид в гневе уничтожил его, когда понял, что не сможет добраться до Верховного Бога.

– Куда же отправился Верховный? – обескураженно спросил Павел.

Он мог бы не поверить Петру, но тот говорил с такой искренностью и болью, а еще владел чудесами. А магия была доступна лишь богам, поэтому Павел знал, что Петр действительно явился в мир по воле Верховного.

– Теперь нам до́лжно его звать Господь Всемогущий, – поправил Петр ученика, ведь именно учеником посланника Божьего был теперь простой фермер. – Повелитель наш скрылся в надежном месте, где павший брат его не сможет найти.

– Неужели Аид будет упорствовать в своем стремлении разрушать? – испугался Павел.

– Несомненно, – кивнул Петр. – Потому как он само зло. Есть много вещей, которые я не могу тебе поведать, потому что ты еще слаб в своей вере и просто не выдержишь их.

– Но я хочу разделить с тобой эту ношу, – горячо зашептал Павел, дивясь самому себе. Никогда еще ничто в мире не вызывало в нем такого стремления.

– Я буду учить тебя, – добродушно усмехнулся Петр. К тому моменту лицо его начало обрастать светлой бородой, в которой он порой прятал добрые усмешки, держась строго лишь для виду. – Но ты должен укреплять свой дух и полагаться на меня. Если ты веришь Господу нашему, то я глас его.

– Я верю, – закивал Павел и с удивлением осознал, что так оно и было.

* * *

Они жили весь этот год просто, и Петр учил его. Павел не мог надивиться, что теперь тяжелая физическая работа сменилась работой души и разума. Казалось бы, сбылось то, о чем он мечтал. Целыми днями они говорили, размышляли и записывали все, чему стал свидетелем Петр за последние годы.

Свидетельства виделись Павлу схожими с мифами, а потому он выспрашивал Петра скрупулезно и до мелочей, пытаясь добавить весомости дополнительными фактами. Казалось, наставник должен был воспринимать это с благодушием, ведь ученик старается познать всю суть нового учения, но Петр подробных расспросов не любил и часто ворчал, что Павел уж слишком дотошен.

Но серьезных споров у них не бывало вовсе. У Петра было в достатке денег и драгоценных камней, а у Павла – скромный, но добротный дом и живность. Быт их был прост, фермерство – забыто. Петру даже не пришлось продавать ни одного из каменьев, что он хранил в узелке, и часто, вечерами у камина, он разворачивал их и перебирал. Павел стеснялся просить посмотреть поближе, но Петр однажды предложил сам.

– Это драгоценности из божественного чертога, – поведал он, протягивая Павлу зеленый сверкающий камень, и сразу же пояснил: – Изумруд. Камни эти дал мне сам Господь для строения Великого Храма Божьего.

– Надеюсь, этого хватит, – неуверенно промолвил Павел. Камни выглядели небольшими, и, хотя их было много, Павел сомневался, что этого достаточно для Великого Храма. – Мы могли бы потом продать дом.

– Нет, мой друг, – по-доброму усмехнулся Петр. – Этого хватит с лихвой. А дом твоих предков должен остаться твоим. Гляди, это – рубин.

И он протянул Павлу следующий, кроваво-красный камень. Затем был синий, словно густое бархатное предрассветное небо в горах, – сапфир. И фиолетовый, будто цветы шафрана, – аметист. Были и другие, но не слишком красивые, и Павел не запомнил названий. Слитки золота и вовсе выглядели блеклыми и непримечательными, совсем не похожими на те сверкающие украшения, что пару раз видел Павел на патрициях, несущихся мимо в колесницах.

И лишь два небольших камня, размером с ноготь, сияли в свете костра так, что, казалось, видно было на мили вокруг.

– А это что? – полюбопытствовал в один из вечеров Павел, осмелев. Петр никогда не протягивал ему эти застывшие звезды. Камушки всегда оставались в платке нетронутыми.

– Это не драгоценности, – отмахнулся Петр, разом став мрачным. – Это память о цене, которую нам всем приходится платить.

Павел не стал упорствовать в своих расспросах и перевел тему. Ему не хотелось расстраивать наставника.

– Давай обсудим последнюю притчу, – миролюбиво предложил он. – Наша книга свидетельств почти готова.

– Нет, – внезапно заупрямился Петр. – Я хочу поговорить с тобой именно о цене.